Упражнение 10. Возвращаем молодость кожеНормализуем работу кровеносной системы....
Ребята, мы вкладываем душу в сайт. Cпасибо за то,
что открываете эту
красоту. Спасибо за вдохновение и мурашки.
Присоединяйтесь к нам в Facebook
и ВКонтакте
Давным-давно, в те времена, когда профессию психиатра еще не придумали, литература играла роль врачевателя душ. С помощью книг люди могли разобраться в себе и найти решение проблем. Однако современные исследователи с подозрением смотрят на героев наших любимых произведений: многим из них смело можно ставить серьезный диагноз.
сайт решил разобраться, какими ментальными недугами страдали герои популярных произведений. Для этого мы перелопатили горы медицинской литературы - оказывается, врачи до сих пор изучают болезни на примере персонажей из книг.
История болезни: Молодая дворянка Офелия медленно сходит с ума. Девушка начинает говорить загадками и напевает бессмысленные песни. На психическое здоровье Офелии повлияли сразу 3 события: смерть отца, навязчивые требования брата, который буквально помешан на целомудрии сестры, и предательство Гамлета, который велит девушке идти в монастырь и вообще ведет себя крайне резко.
История болезни: Родители Эдварда Рочестера женили его на Берте Мейсон ради титула и денег. Однако родственники женщины скрыли семейную склонность к безумию. За пару лет из симпатичной женщины Берта превратилась в буйнопомешанное чудовище: она нападала на мужа и даже пыталась сжечь дом. В книге Берта Рочестер предстает антагонистом главной героини Джейн Эйр.
Предполагаемый диагноз - болезнь Гентингтона. Неврологи из Нью-Йорка внимательно изучили роман Шарлотты Бронте и пришли к выводу , что Берта Рочестер страдала генетическим заболеванием нервной системы.
При этом недуге нервные клетки мозга разрушаются, что ведет к медленному распаду личности. В викторианской Англии у Берты не было шансов: душевнобольных пациентов и за людей-то не считали. Эта болезнь до сих пор неизлечима, однако ее прогрессирование можно замедлить.
История болезни: Золушка живет с токсичной мачехой и сестрами, которые только и делают, что издеваются над девушкой. Однако героиня не прилагает никаких усилий, чтобы уйти из дома или хотя бы дать отпор распоясавшимся женщинам.
Предполагаемый диагноз - бессознательный страх независимости. Сегодня психологи называют это состояние «комплексом Золушки» . В надежде завоевать любовь и уважение близких людей Золушка терпит неудобства, но не желает брать ответственность за свою жизнь. Она предпочитает надеяться, что вмешаются третьи силы (фея-крестная, принц) и спасут ее.
История болезни: Холмс не умеет вести диалог, а разговоры с ним больше напоминают нудные лекции. Знания детектива глубоки, но интересуется он только очень узкими областями. Он отстранен, хладнокровен и ни с кем не дружит . К тому же Шерлок подвержен частым перепадам настроения и пытается бороться с ними с помощью наркотиков.
История болезни: Медсестра Энни Уилкс живет совсем одна, и единственная радость в ее жизни - чтение романов писателя Пола Шелдона. Однажды Энни спасает мужчину, который попал в автоаварию. Выясняется, что мужчина и есть любимый писатель Энни. Женщина сначала восхищается Шелдоном, а потом мгновенно сходит с ума и устраивает писателю персональный ад .
История болезни: Таинственный революционер V борется с тоталитарным режимом. V никогда не показывает своего лица и применяет весьма спорные методы борьбы: он не задумываясь убивает людей и устраивает теракты.
Предполагаемый диагноз - ПТСР и частичная амнезия. Из сюжета комикса становится ясно, что V - ветеран и в прошлом пережил травмирующие события. Однако V загнал воспоминания в глубину своего подсознания и теперь испытывает только агрессию и жажду мести. Он не отдает себе отчета, что его мотивы глубоко эгоистичны, и прикрывается светлыми идеями.
История болезни: «Добрая» волшебница Глинда обрушивает дом на свою соперницу. А потом прилюдно насмехается над Злой Ведьмой Запада, которая оплакивает свою сестру, да еще и забирает у несчастной единственную память о родственнице - красные башмаки.
Предполагаемый диагноз - садистическое расстройство личности. Для лиц с таким расстройством характерно не только отсутствие жалости к жертвам, но и феномен «обратной эмпатии» (мучитель специально вызывает ужас у жертвы). К тому же садисты отлично умеют манипулировать людьми, чтобы добиться своей цели: Глинда без раздумий заставляет Элли и ее друзей рисковать своей жизнью и не стесняясь упивается унижением врагов.
История болезни: Скарлетт нуждается в постоянном внимании со стороны, ведет себя провокационно, чтобы получить выгоду, использует мужчин в своих целях, драматизирует любое событие и плохо контролирует гнев.
История болезни: Герцог Йоркский (будущий король Великобритании Георг VI) решает лечить заикание, которым страдает с детства. Врачи не могли помочь Георгу, и спас его человек, которого все считали шарлатаном. Лайонел Лог разглядел психологические корни болезни.
Предполагаемый диагноз - хроническая тревожность. Видимо, в детстве у будущего короля произошла травмирующая ситуация, которая запустила патологический процесс. Удивительно, но врачи стали
Вестник Самарской гуманитарной акалемии. Серия «Философия. Филология». 2010. № 2 (8)
ЛИТЕРАТУРА И МЕДИЦИНА: ТРАНСФОРМАЦИЯ ОБРАЗА ВРАЧА В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XIX ВЕКА*
© И. А. Баранова
В статье обобщаются ключевые пре&ставления о врачах и ме&ииине в русской литературе XIX века, показано взаимное влияние литературы и общественной жизни, литературы и ме&ииины. На примере трансформаиии образа врача в русской литературе указанного перио&а автор показывает, как литература становится частью общего развития общества, отражает актуальные культурные кониепты.
Ключевые слова: образ врача, трансформация, душа, тело, страдание.
Образ врача - не самая популярная тема в отечественном литературоведении. И хотя литературоведы и культурологи не раз отмечали наличие большого потенциала в изучении данного вопроса, все же, в основном, об образах врачей в русской литературе говорится как об «имеющих большое значение» без пояснения данной формулировки, либо встречаются попытки свести их к некоему общему знаменателю, хотя в действительности они претерпели значительные изменения и могут быть подвергнуты обобщению только весьма условно.
Можно согласиться, что образ врача чаще всего является одним из самых интересных, глубоких и важных не только потому, что указанный период времени богат произведениями, которые могут послужить примера-
* Статья подготовлена в рамках исследования, получившего грантовую поддержку (Президентский грант МД-333.2009.6).
Баранова Ирина Алексеевна
аспирант кафедры философии
гуманитарных факультетов Самарский
государственный университет
ми связи медицины с литературой. Конечно, среди писателей и других деятелей русской культуры врачи тоже не были редкостью1, но связь русской литературы и медицины проявляется не столько на уровне количественных упоминаний тех или иных медицинских реалий, сколько в общей атмосфере и склонности авторов, по выражению К. А. Богданова, к «патографическому дискурсу»2. Психолингвист В. П. Белянин, проанализировав значительную часть русской классической литературы, сделал вывод, что большая ее часть «оказывается “печальной”»3. В 1924 г. М. Горький высказался о русской литературе весьма саркастически: «Русская литература - самая пессимистичная литература Европы; у нас все книги пишутся на одну и ту же тему о том, как мы страдаем, - в юности и зрелом возрасте: от недостатка разума, от гнета самодержавия, от женщин, от любви к ближнему, от неудачного устройства вселенной; в старости: от сознания ошибок жизни, недостатка зубов, несварения желудка и от необходимости умереть»4. Впрочем, можно встретить и более решительные отзывы, согласно которым «моральный мазохизм и культ страдания»5 являются определяющими характеристиками русской литературы и культуры в целом.
Таким образом, можно сказать, что изображение врачей, их взаимоотношений с пациентами и различного рода болезней, как правило, является лишь частью общей картины «тотального заболевания общества» и не является самоцелью. Только рассмотрев трансформацию образа врача в русской литературе, можно увидеть, что он не только передает представление о медицине как о социальном явлении с присущими ему приметами времени, но и порождает новое, более глубокое его понимание. Такая трансформация генетически связана с теми изменениями, которые претерпела вся русская литература и культура на протяжении XIX века. Но здесь сразу следует оговориться, что нас, прежде всего, интересует именно изменение образа врача в литературе XIX века, а не наличие образа врача в каждом конкретном произведении. В названный период образ врача встречается у широкого круга писателей и в большом количестве произведений. Исследовать их все - задача для чрезвычайно интересного и важного, но большего по объему исследования, чем настоящая статья. Мы скорее наметим линию, по которой шло изменение этих образов, поэтому в качестве примеров будем приводить только те произведения, которые, на наш взгляд, внесли большой вклад в изменение представления об образе врача как среди литературоведов, так и среди широкой читающей публики.
1 Богданов К. А. Врачи, пациенты, читатели: Патографические тексты русской культуры XVII-XIX веков. М. : ОГИ, 2005. С. 9-33.
2 Там же. С. 9.
3 Белянин В. П. Тексты о смерти в русской литературе // www.textology.ru/ article.html
4 Цит. по: Богданов К. А. Указ. соч. С. 22.
5 Ярская-Смирнова Е. Р. Русскость как диагноз // www.soc.pu.ru/publications/ jssa/2000/1/19jarskaja.html
Прежде всего, стоит отметить, что врач не всегда воспринимался как герой, ведающий не только телом пациента, но и его душой. Еще в послепетровской России, не смотря на правящий дух рационализма и активную пропаганду науки вообще и медицины в частности (так, например, в журналах того времени можно было встретить наряду с художественным, историческим, философским и научно-медицинские тексты), профессия лекаря была не в чести6. В русском фольклоре указанного периода, а также в эпиграммах преимущественно встречается скептическое или даже явно враждебное отношение к медицине и врачам. Исследователи связывают это, во-первых, с греховным, с точки зрения простого народа, стремлением лечить болезнь как нечто отдельное от души пациента. Стоит напомнить, что до появления медицины функции врачей выполняли разного рода целители, знахари либо представители церкви (чаще всего, монахи). Считалось, что болезнь - это продолжение личности и следствие жизни пациента. Болезнь - наказание за греховную жизнь и приверженность одному или нескольким порокам. Исцелив душу, больной, как правило, излечивал и тело (этот мотив, например, достаточно распространен в житиях святых)7. Кроме того, в подобных текстах часто можно было встретить практически анатомические подробности при описании смерти и болезней, которые были призваны продемонстрировать бренность телесной оболочки и напоминали об «иной участи человеческой души», то есть преследовали дидактические цели. Внезапный отрыв от привычной традиции вызывал недоверие. Кроме того, вплоть до середины XIX в. большинство врачей в России были иностранцами. Таким образом, чуждость профессии как бы усиливалась чуждостью происхождения8. Многочисленные примеры этого можно встретить уже не только в фольклоре или эпиграммах, но и в литературе «среднего» стиля, вроде романов Ф. Булгарина или В. Нарежного, а также в классических текстах русской литературы. Достаточно вспомнить лирического героя А. С. Пушкина, который счастливо «ускользнул от Эскулапа, худой, обритый, но живой»9, и образ Христиана Ивановича Гибнера, уездного лекаря, способного произнести только звук, «отчасти похожий на букву “и” и несколько на “е”»10, из комедии Н. В. Гоголя «Ревизор».
В традиционные романтические произведения образ врача проникает вместе со свойственной им эстетикой жизни как страдания, упадка, разрушения, муки, которая заканчивается только со смертью. Литераторы
6 Богданов К. А. Указ. соч. С. 81-82.
7 Смилянская Е. Сакральное и телесное в народных повествованиях XVIII века о чудесных исцелениях // Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика: сб. ст. М. : Новое издательство, 2006. С. 28-40.
8 Богданов К. А. Указ. соч. С. 119-140.
9 Пушкин А. С. NN (В. В. Энгельгардту) («Я ускользнул от Эскулапа...») / А. С. Пушкин // Собр. соч. в 10 т. М. : Государственное издательство художественной литературы, 1959. Т. I. С. 72.
10 Гоголь Н. В. Ревизор // Полное собрание сочинений [В 14 т.] / Н. В. Гоголь. М. ; Л: Изд-во АН СССР, 1951. Т. 4. С. 13.
эпохи романтизма не скупятся на физиологические подробности, чтобы подчеркнуть разрыв с традицией сентиментализма. «Медицински детализованные картины болезни, смерти и посмертного разложения выражают радикализм “новой литературы” и “новой философии”»11. И хотя подобные произведения имеют много общего с народными и религиозными представлениями о душе, заточенной в телесную оболочку, все же здесь тема смерти лишена дидактической однозначности лубочных текстов. Появляется своеобразный мотив любви к смерти и жажды смерти. Смерть воспринимается как лекарство от всех мирских горестей и болезней. В эстетику романтизма входят сочинение эпитафий, присутствие на похоронах, на кладбищах, разглядывание мертвых тел и т. п. Возникает мотив надежды на «потустороннее выздоровление».
Пропаганда научного знания, его распространение и возрастающий интерес к нему читающей публики постепенно приводят к тому, что романтическая эстетика заметно тривиализируется, появляется большое количество пародий на произведения «кладбищенской» поэзии и, в конечном итоге, его популярность угасает. В обществе наиболее распространенным представлением о теле становится понимание его как некой целостной и неизменной данности, а анатомические исследования и опыты вызывают интерес не только у ученых, но и у светской публики, многочисленные подтверждения этому можно найти в дневниках, воспоминаниях и письмах современников12.
В этой связи особенно интересным представляется образ доктора Вернера из романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени», который является отчасти романтическим и отчасти реалистическим героем. С одной стороны, «он скептик и материалист, как все почти медики»13, а с другой - «неровности его черепа поразили бы любого френолога странным сплетением противоположных наклонностей», а «молодежь прозвала его Мефистофелем»14. В этом персонаже одинаково легко обнаружить как демонические черты, так и его необыкновенную человечность и даже наивность. Например, Вернер прекрасно разбирался в людях, в свойствах их характера, но «никогда не умел воспользоваться своим знанием», «насмехался над своими больными», но «плакал над умирающим солдатом»15. Этот персонаж указал направление, в котором развивался образ врача в русской литературе, - от доктора Крупова А. И. Герцена до Базарова И. С. Тургенева.
«Доминирующей особенностью медицинской теории второй половины XIX в. становится апология “лаборатории” в противовес клиническому наблюдению пациента “у постели” дома и в госпитале»16, - пишет
11 Богданов К. А. Указ. соч. С. 164.
12 См.: Сточик А. М., Пальцев М. А, Затравкин С. Н. Патологическая анатомия в Московском университете в первой половине XIX в. М. : Медицина, 1999. 297 с.
13 Лермонтов М. Ю. Герой нашего времени. М. : ОЛМА Медиа Групп, 2007. С. 93.
14 Там же. С. 94.
15 Там же. С. 93.
16 Богданов К. А. Указ. соч. С. 19.
К. А. Богданов. Очевидно, что в этой атмосфере человеческий контакт пациента и врача отходит на второй план. В эпоху великих открытий в медицине медицинской этике уделялось намного меньше внимания. Медики этого периода чаще всего изображаются в литературе нигилистами или материалистами, разочаровавшимися в человеческой природе17. Если в литературе второй половины XIX века и встречается положительный образ врача, то, по замечанию Е. С. Неклюдовой, он, как правило, чудаковат, одинок и несчастлив в семейной жизни. Занимаясь по роду своей профессии человеческим телом, он не разбирается в человеческой душе18. Помогая людям жить, он, тем не менее, сам глубоко разочарован в жизни. Так, в русской литературе появляется образ врача, ответственного не только за здоровье человека, но и за смысл его существования. Например, доктор Крупов из одноименной повести А. И. Герцена, который начал свою карьеру врача, движимый желанием помогать людям. Он верил, что человеческое существо устроено разумно и по подобию Божьему, но, перейдя, однако, от теории к практике, обнаружил, что болезнь и патология также являются частью человеческой природы. По роду своей профессии имеющий дело, в основном, с болезнями, Крупов приходит к выводу, что ходом истории правит не разум, а безумие, что человеческое сознание больно, что не существует здорового человеческого мозга, как не существует в природе «чистого математического маятника»19. В романе «Кто виноват?» Крупов уже «не столько лечит, сколько размышляет о житейском и устраивает судьбы Круциферских, Бельтова и др.»20. Вообще во всем романе, в отличие от повести «Доктор Крупов», сделан акцент на социальную природу болезни. А. И. Герцен говорит, скорее, о «болезни общества», поэтому здесь профессия Крупова приобретает символическое значение.
Другой известный образ врача второй половины XIX в. - образ студента-медика Базарова из романа И. С. Тургенева «Отцы и дети». Этому персонажу повезло чуть больше, чем большинству врачей в русской литературе, ему посвящен не один научный труд, поэтому мы не будем подробно останавливаться на этой фигуре. Достаточно будет сказать, что этот образ сильно отличается от образа доктора Крупова. Принадлежность Базарова к врачам не имеет такого глубоко символического значения, как у Герцена. Некоторые исследователи отмечают, что профессия Базарова на протяжении романа остается как бы на периферии, на пер-
17 Мертен С. Поэтика медицины: от физиологии к психологии в раннем русском реализме // Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика: сб. ст. М. : Новое издательство, 2006. С. 103-122.
18 Неклюдова Е. С. Домашний врач и женские тайны // Мифология и повседневность: Гендерный подход в антропологических дисциплинах. СПб. : Алетейя, 2001. С. 363-364.
19 Герцен А. И. Доктор Крупов // Собр. соч. в 9 т. М. : Гослитиздат, 1955. Т. 8. С. 434.
20Аникин А. А. Образ врача в русской классике // www.portal-slovo.ru/ philology/37293.php?ELEMENT_ID=37293.html
вый же план выходят его уверенность в собственном знании жизни и людей, на деле же - его полная неспособность разрешить даже собственные житейские и мировоззренческие противоречия, он плохо знает и плохо разбирается даже в себе, поэтому многие его мысли, чувства, поступки оказываются такими неожиданными для него самого. Однако тема связи болезней и устройства общества не обойдена стороной и в этом произведении. Склонный к упрощениям Базаров говорит: «Нравственные болезни... от безобразного состояния общества. Исправьте общество - и болезней не будет»21. Многие высказывания Базарова звучат достаточно смело, однако это скорее намеки на поступки, чем сама деятельность.
Во второй половине XIX в. образ врача-нигилиста становится очень распространенным. Бытует представление о враче как о грубом материалисте, которого интересует только телесная оболочка человека. В романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» главная героиня, описывая общество, которое собирается за столом в ее доме, говорит о докторе: «... молодой человек, не то что совсем нигилист, но, знаешь, ест ножом»22. Каренина и Вронский, нарушив законы света, вынуждены собирать у себя общество практически неприличное для людей их положения. Молодой доктор кладет пищу в рот ножом, а не вилкой, «ест ножом», демонстрируя свои дурные манеры. «По мнению Анны, такие дурные манеры должны были быть у “нигилистов”»23, - пишет С. Л. Толстой. О. С. Муравьева указывает, что «вскользь брошенная толстовской героиней реплика о молодом докторе, который “не то что совсем нигилист, но ест ножом”, свидетельствует, что четкая связь между идейными позициями и бытовыми навыками была закреплена на уровне бытового сознания»24. То есть, когда мы говорим, что в обществе существовал образ врача как грубого материалиста, слово «грубый» можно понимать и буквально. Грубый - значит пренебрегающий красивой формой, «в которую облекаются человеческие взаимоотношения»25, а в конечном итоге пренебрегающий и духовными потребностями пациента.
В «Смерти Ивана Ильича» Л. Н. Толстой снова демонстрирует, насколько велика пропасть между пациентом и врачом, понимающим болезнь чисто материалистически. «Для Ивана Ильича был важен только один вопрос: опасно ли его положение или нет? Но доктор игнорировал этот неуместный вопрос. С точки зрения доктора, вопрос этот праздный и не подлежал обсуждению; существенно только взвешиванье вероятностей - блуж-
21 Тургенев И. С. Отцы и дети // Собр. соч. в 12 т. М. : Наука, 1953. Т. 3. С. 289.
22 Толстой Л. Н. Анна Каренина. Куйбышев: Кн. изд-во, 1985. С. 77.
23 Толстой С. Ё. Об отражении жизни в «Анне Карениной»: Из воспоминаний // Л. Н. Толстой / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). М.: Изд-во АН СССР, 1939. Кн. II. С. 584-586.
24 Муравьева О. С. «Во всем блеске своего безумия» (Утопия дворянского воспитания) / О.С. Муравьева // Русские утопии (Альманах «Канун»). Выт. 1. СПб. : Изд-во «Terra Fantastic», Изд-во Дома «Corvus», 1995. С. 172.
дающей почки, хронического катара и болезни слепой кишки. Не было вопроса о жизни Ивана Ильича, а был спор между блуждающей почкой и слепой кишкой...»26. «Страдающая личность» Ивана Ильича в глазах врача попросту отсутствует, он решает совершенно иные задачи: пытается вылечить тело пациента, в то время как истоки болезни, возможно, скрыты в его душе. «Вопрос Ивана Ильича “неуместен” в буквальном смысле - “места” для личности, переживающей опасность - угрозу для своей жизни, в этом мире не предусмотрено. Встраивание моральных дискурсов в аппараты биотехнологий приводит к усложнению практики рассказа историй болезни. Пациент в качестве личности получает в них особое “место” - место “морального субъекта”. Однако дар собственного места одновременно оборачивается его изъятием. Ведь подлинное “место” этого места профану не известно»27, - пишет П. Тищенко. В медицине, которая занимается только телом человека, ответов на экзистенциальные вопросы Ивана Ильича «Что со мной?», «Опасно ли мое положение?», «За что мучения?» либо не существует, либо они даются на устрашающем еще больше, непонятном для «профана» языке.
Связь литературы и медицины, пожалуй, никогда не проявляла себя так полно и разнообразно, как в творчестве А. П. Чехова, с одной стороны, вобравшего в себя опыт предыдущих поколений, с другой - придав ему новую глубину и достоверность. Нередко можно встретить мнение, что образы врачей, созданные писателем, завершают развитие этой темы и все последующие представители данной профессии (вплоть до наших современников) в отечественной литературе - это лишь вариации уже созданного. В произведениях Чехова на врача, как правило, возложена обязанность лечить не только тела, но и души своих пациентов. Бессилие медицины перед лицом людских горестей часто становится причиной душевного слома и апатии у чеховских персонажей, напротив, приближение к идеалу врачевания чрезвычайно вдохновляет их. В рассказе «Палата ц 6» врач Андрей Ефимович Рагин сломлен именно бесполезностью медицины перед лицом смерти, неспособностью медицины подарить людям вечную жизнь, что превращает все усилия врача в «трагическое заблуждение», оттягивание неизбежного. «К чему мешать людям умирать, если смерть есть нормальный и законный конец каждого?»28 - спрашивает он.
Таким образом, у Чехова вновь звучит тема взаимосвязи религии и медицины, их общие претензии на спасение человека. Однако неотвратимость разрушения и смерти телесной оболочки человека лишает врача возможности выступить в роли Спасителя, что парализует волю многих его персонажей. В одном из самых известных произведений Чехова о вра-
26 Толстой Л. Н. Смерть Ивана Ильича // Повести и рассказы. Л. : Худож. лит., 1983. С. 153.
27 Тищенко П. Био-власть в эпоху биотехнологий. Биоэтика как моральная аутопсия // http://polbu.ru/tischnko_bioauthority/ch30_all.html
28 Чехов А. П. Палата ц 6 // Собр. соч. в 12 т. М. : Государственное издательство художественной литературы, 1956. Т. 7. С. 134.
че, рассказе «Ионыч», главный герой не столько погряз в мелочах жизни, как принято считать, сколько отказался понимать смысл бытия, если смерть «кладет предел жизни», если «в мире нет ничего, кроме телесности». Душевный слом Старцева происходит на кладбище, где он думает о некогда прекрасных женских телах, ныне зарытых в могилы и истлевших. «Как нехорошо шутит над человеком мать-природа, как обидно сознавать это!»29 - думает Старцев. После осознания неустойчивости всего прекрасного и духовного этот персонаж начинает вести жизнь земную, телесную, постепенно обрастать деньгами, недвижимостью, и сам он также увеличивается в объеме. Теперь его интересуют только самые приземленные вещи. Причиной этого, на наш взгляд, является все же не постепенное забвение прежних ценностей, а именно разочарование в прежних ценностях и идеалах, осознание собственного бессилия.
Старцев пускает все на самотек, потому что не знает, что ему предпринять, чтобы изменить существующее положение вещей. Но далеко не все персонажи Чеховы таковы. Некоторые из них не берут на себя сложных глобальных задач, а стараются в меру человеческих сил приблизиться к идеалу, по возможности спасая человеческое тело и душу. Таковы, например, доктор Дымов из рассказа «Попрыгунья» и врач Королев из «Случая из практики». Необходимо добавить, что во многих произведениях Чехова встречаются и отрицательные образы врачей, относящихся к своей профессии исключительно как к источнику доходов («Сельские эскулапы», «Хирургия» и др.). Есть у него и нейтральные образы врачей, не имеющие явной символической роли. Учитывая, что врач появляется на страницах произведений этого автора 386 раз30, действительно можно предположить, что Чехов «развил все возможные вариации в трактовке этого
образа»31.
Подводя итоги, можно сказать, что образ врача в русской литературе XIX века не только один из самых распространенных, но и один из самых глубоких и наполненных по количеству тех проблем и вопросов, которые он призван был выделить и заострить. Это и вопрос социального устройства государства, и вопросы религии, морали и этики. Образ врача часто имеет большое значение, когда в произведении речь идет об основных модусах человеческого существования: заботе, страхе, решимости, совести. Это неудивительно, поскольку проникнуть в самый корень человеческого существования можно только в таких пограничных ситуациях, с которыми часто имеет дело именно врач: борьба, страдание, смерть. В русской литературе образ врача прошел длинный и интересный путь от шарлатана к романтическому герою, от романтического героя к приземленному материалисту и от материалиста к носителю морали, герою ведающему истиной, знающему все о жизни и смерти, несущему ответственность за других в самом широком смысле.
29 Чехов А. П. Ионыч // Рассказы / А. П. Чехов. М. : Худож. лит., 1963. С. 212.
30 Громов М. П. Книга о Чехове / М. П. Громов. М. : Современник, 1989. С. 240.
31 Аникин А. А. Указ. соч.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Источники
1. Герцен, А. И. Доктор Крупов // Собр. соч. в 9 т. / А. И. Герцен. - М. : Гослитиздат, 1955. - Т. 8.
2 Гоголь, Н. В. Ревизор // Полное собрание сочинений. В 14 т. / Н. В. Гоголь. -
М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1951. - Т. 4.
3. Лермонтов, М. Ю. Герой нашего времени - М. : ОЛМА Медиа Групп, 2007.
4. Пушкин, А. С. NN (В.В. Энгельгардту) («Я ускользнул от Эскулапа...») //
Собр. соч. в 10 т. / А. С. Пушкин. - М. : Государственное издательство художественной литературы, 1959. - Т. I.
5. Толстой, Л. Н. Анна Каренина. - Куйбышев: Кн. изд-во, 1985. - С. 77.
6. Толстой, Л. Н. Смерть Ивана Ильича // Повести и рассказы / Л. Н. Толстой. - Л. : Худож. лит., 1983.
7. Тургенев, И. С. Отцы и дети // Собр. соч. в 12 т. / И. С. Тургенев. - М. : Наука, 1953. - Т. 3.
8. Чехов, А. П. Ионыч // Рассказы / А. П. Чехов. - М. : Худож. лит., 1963.
9. Чехов, А. П. Палата ц 6 // Собр. соч. в 12 т. / А.П. Чехов. - М. : Государственное издательство художественной литературы, 1956. - Т. 7.
I. Аникин, А. А. Образ врача в русской классике // www.portal-slovo.ru/ philology/37293.php?ELEMENT_ID=37293.html
2 Белянин, В. П. Тексты о смерти в русской литературе // www.textology.ru/ article.html
3. Богданов, К. А. Врачи, пациенты, читатели: Патографические тексты русской культуры XVII-XIX веков. - М. : ОГИ, 2005.
4. Громов, М. П. Книга о Чехове. - М. : Современник, 1989.
5. Муравьева, О. С. «Во всем блеске своего безумия» (Утопия дворянского воспитания) // Русские утопии (Альманах «Канун»). - Вып. 1. - СПб. : Изд-во «Terra Fantastic»: Изд-во Дома «Corvus», 1995.
6. Неклюдова, Е. С. Домашний врач и женские тайны // Мифология и повседневность: Гендерный подход в антропологических дисциплинах. - СПб. : Алетейя, 2001.
7. Русская литература и медицина: Тело, предписания, социальная практика: сб. ст. - М. : Новое издательство, 2006.
8. Столик А. М., Пальцев М. А., Затравкин С. Н. Патологическая анатомия в Московском университете в первой половине XIX в. - М. : Медицина, 1999.
9. Тищенко, П. Био-власть в эпоху биотехнологий. Биоэтика как моральная аутопсия // http://polbu.ru/tischnko_bioauthority/ch30_all.html
10. Толстой, С. Л. Об отражении жизни в «Анне Карениной»: Из воспоминаний / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). - М.: Изд-во АН СССР, 1939. - Кн. II.
II. Ярская-Смирнова, Е. Р. Русскость как диагноз // www.soc.pu.ru/publications/ jssa/2000/1/19jarskaja.html
Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего
Образ врача в отечественной литературе
Алексин, А. Г. Ты меня слышишь? : повести и рассказы / . – М. : Сов. Россия, 1986. – Из содерж. : Здоровые и больные: повесть. – С.
Имя Анатолия Алексина внесено в список 500 выдающихся людей XXI века по версии Американского биографического института (American Biographical Institute). Такое признание писатель получил за большой вклад в мировую литературу и неоценимое участие в духовном и нравственном воспитании подрастающего поколения.
В повести «Здоровые и больные» рассказывается о главном враче больницы, который отказывался принимать тяжелобольных пациентов. Они ведь могли умереть на операционном столе - и тем самым нанести урон престижу медицинского учреждения , доброй славе и собственному авторитету . И они умирали, умирали оттого, что их просто не успевали доставить в другие медицинские учреждения и оказать им должную помощь. Но главной фигурой в этой повести выступает хирург , который вопреки приказам главного врача, рискуя пойти под суд, сделал несколько операций и спас людям жизни.
«Анатолий Алексин, как правило, воздерживается от тяжко-окончательной оценки даже тех, кому после его детального нравственного исследования можно было бы поставить диагноз: злокачественно, неизлечимо. Писатель предоставляет право ставить моральные диагнозы читателям, потому что полностью доверяет их умению не только отличать добро от зла, но и устанавливать «степень виновности», – Лев РАЗГОН.
Амосов, и сердце: повесть / . – 2-е изд. – М. : Мол. гвардия, 1976. –320 с.: ил. – (Эврика).
Николай Михайлович Амосов – советский хирург-кардиолог, академик медицинских наук, автор новаторских методик в кардиологии , литератор, лауреат Ленинской и Государственных премий.
«Когда произносят имя Николая Михайловича Амосова, сразу всплывает: «Мысли и сердце». Два слова – название его первой книги – удивительно точно выражают самое главное в жизни этого замечательного человека: операции на сердце, спасшие стольких людей, и мудрый взгляд мыслителя».
Рассказывая о медицине, раскрывая сущность творчества хирурга, оперирующего на сердце, автор показывает, как человек, идущий непроторенной дорогой, ищущий, сомневающийся, ошибающийся, побеждает в борьбе за самое святое, что есть на земле, – жизнь человека.
https://pandia.ru/text/78/209/images/image005_97.jpg" align="left" width="95" height="156 src=">.jpg" align="left" width="101" height="156 src=">
Булгаков, остров: ранняя сатирическая проза / . – М. : Худож. лит., 1990. – 479 с.
Булгаков, проза: рассказы, повести / . – М. : Современник, 1990. – 479 с.
Булгаков, сердце: повесть; Ханский огонь: рассказ / . – М. : Современник, 1989. – 110 с.
– врач, писатель. Окончил медицинский факультет Киевского университета (1916 г.). В 1916-17 гг. - земский врач в Смоленской губернии, в 1918-19 гг. занимался частной практикой в Киеве, в 1919 г. в качестве врача мобилизован в Белую армию. С 1921г. жил в Москве, тогда же оставил занятия медициной.
Образ врача занимает важное место в произведениях М. Булгакова: рассказы цикла "Записки юного врача", "Морфий", повесть "Собачье сердце", роман "Белая гвардия" и др. Персонажами прозы М. Булгакова (в т. ч. в романе "Мастер и Маргарита") нередко являются врач и больной, местом действия - больница, темой - болезнь.
В «Записках юного врача» звучат тревоги молодого доктора, начинающего самостоятельную работу. Рассказ «Крещение с поворотом» ведется от первого лица, что придает ему еще большую достоверность. Автор без стеснения описывает свои сомнения, тревоги, вслушивается в тактичные подсказки акушерки , не забывает посмотреть учебник и, в конце концов, спасает роженицу и младенца.
Работа на участке изобиловала острыми ситуациями, требующими быстрой и четкой реакции. Так, в рассказе «Стальное горло» доктору впервые в жизни предстояло сделать трахеотомию. Такие операции приходится делать и сейчас и, при кажущейся простоте, они чреваты непростыми осложнениями.
В рассказе «Морфий» дана развернутая, предельно четкая картина ощущений после инъекций морфина и довольно быстро развивающегося привыкания. Герой рассказа доктор Поляков, понимая тяжесть своего состояния, не расстается с иллюзиями, что все пройдет, и не находит сил расстаться со страшным зельем. У доктора Полякова («Морфий») привычка к наркотикам развилась стремительно на фоне душевной драмы, и у него не было стимула к сопротивлению. Рассказ написан безукоризненно с точки зрения врача. Автор фиксирует возникающее на определенном этапе чувство эйфории, свободы, парения, ухода от действительности, что и объясняет пристрастие к наркотикам. О том, что неизбежно происходит в дальнейшем, не все знают и не все над этим задумываются.
В произведениях М. Булгакова врач, как правило, смелый, преданный делу человек, готовый, несмотря на неизбежный риск, прийти на помощь больному.
Булгакова "Звёздная сыпь "из цикла "Записки юного врача "уникален для мировой литературы не только тем, что полностью посвящён сифилису во всех его проявлениях, но и сочетанием художественного описания научных понятий с удивительно тонкими психологическими штрихами. "Звёздная сыпь "дольше всех из "Записок юного врача "пребывала в незаслуженном забвении – с 1926 по 1981 год, тогда как остальные шесть рассказов цикла дважды переиздавались в 1960-е годы.
В повести «Собачье сердце» рассказано о необыкновенном эксперименте гениального доктора.
Перед нами учёный (врач-хирург, специалист по омоложению) профессор Преображенский и его гениальное открытие – Шариков – результат пересадки собаке человеческих семенников и гипофиза. Животное полностью очеловечивается.
В качестве прототипов литературного персонажа профессора Ф. Ф. Преображенского называются несколько реальных медиков. Это – дядя Булгакова, врач-гинеколог Николай Покровский, хирург Сергей Воронов. Кроме того, в качестве прототипов называют ряд известных современников автора – учёного В. Бехтерева, физиолога И. Павлова.
Отражение различных медицинских проблем в последующих произведениях М. Булгакова происходило по разным направлениям: описание нервно-психических недугов («Бег», «Мастер и Маргарита», «Жизнь господина де Мольера») и отражение новых открытий, идей, которые в произведениях нередко носили гротескный характер.
Записок врача"] / ; [вступ. ст., подготовка текста и примеч. ]. - М. : Правда, 19с.: ил.
Врачи являются героями многих произведений В. Вересаева, и, тем не менее, самым значимым из них являются "Записки врача ".
В. Вересаев так писал о своей книге: "Записки врача" дали мне такую славу, которой без них я никогда бы не имел и которой никогда не имели многие писатели, гораздо более меня одаренные ".
В литературе тех лет, пожалуй, ни одно произведение не вызывало такой жаркой полемики. Официальная медицинская пресса упрекала автора в том, что его правдивый рассказ о современном состоянии здравоохранения якобы подрывает авторитет медицины. Для передовой же медицинской общественности книга В. Вересаева стала настольной.
Впервые герой-рассказчик – как всегда у В. Вересаева, честный, демократически мыслящий интеллигент – показан в его плодотворной работе, в общении с народом. Выводы, к которым приходит автор, изучая жизнь, – остро социально-обличительные: «…Оказывалось, что медицина есть наука о лечении одних лишь богатых и свободных людей. По отношению ко всем остальным она являлась лишь теоретической наукой о том, как можно было бы вылечить их, если бы они были богаты и свободны».
«Записки врача» представляют интерес и для современного читателя, в частности тем, что там поставлены многие проблемы врачебной этики; писатель оценивает своего героя не с узко-профессиональной, а с общественно-этической точки зрения. Гуманизм врача – явление общественное, утверждает В. Вересаев. Если ты врач, ты должен прежде всего бороться за устранение тех условий, которые «делают (твою) деятельность бессмысленною и бесплодною; …должен быть общественным деятелем в самом широком смысле слова, …должен бороться и искать путей, как провести свои указания в жизнь».
Дорогой мой человек"- вторая книга трилогии Юрия Германа о врачах, медицине. Открывает трилогию роман "Дело, которому ты служишь", завершена она романом "Я отвечаю за все!"
В центре – образ врача-хирурга Владимира Устименко, всю свою сознательную жизнь посвятившего служению любимому делу – медицине.
Студенты медицинских вузов и уже состоявшиеся врачи обращаются к романам Ю. Германа в поисках ответов на целый ряд вопросов.
https://pandia.ru/text/78/209/images/image011_50.jpg" align="left" width="103" height="168">
Герцен, в девяти томах. Т.1. Художественные произведения гг. / ; вступ. ст. . – М. : Гос. изд-во худ. лит., 1955. – 534 с.
Повесть «Доктор Крупов» - яркое сатирическое произведение. Старый врач-материалист Крупов из многолетнего опыта своей лечебной практики, из общих наблюдений над жизнью людей делает заключение, что человечество больно безумием и его история – "автобиография сумасшедшего".
Писатель прежде всего озабочен "болезнью" общества, собственно поэтому Крупов не столько лечит, сколько размышляет о житейском. Чисто медицинские его умения даны отдаленно, о них именно "рассказано", но они не "показаны".
А. Герцену важно именно человеческое и мировоззренческое во враче: не будучи шарлатаном, его герой и должен отразить герценовское понимание влияния медицины на личность врача. Например, в эпизоде, когда Крупов пренебрег требованиями спесивого дворянина, не приехал сразу по его капризному вызову, а закончил принимать роды у кухарки, гораздо значительнее социальный, а не собственно медицинский ракурс.
Ее будни, большой и кропотливый труд хирурга, одним из элементов которого является операция.
Его книга представляет собой серию рассказов, объединенных общей темой хирургии и хирургов. Он знакомит читателя с обликом хирурга первой половины XX века, с подготовкой и этапами его деятельности - обезболиванием, остановкой кровотечения, борьбой с инфекцией ран, с различными методами лечения их - кровавыми и бескровными.
https://pandia.ru/text/78/209/images/image014_36.jpg" align="left" width="119" height="179">
Крелин, Ю. З. На что жалуетесь доктор? : повести / . – М. : Сов. писатель, 1979. – 320 с.
Писатель и хирург Юлий Крелин хорошо известен читателям произведениями о трудах и буднях московских больниц, о каждодневном подвиге людей – хранителей клятвы Гиппократа....
У Ю. Крелина в его книгах идет речь и о медицинских проблемах, об операциях, о болезнях, и о том, как врачи их лечат, удачно и неудачно. Крелина похожи на муравейник: врачи, сестры, санитары, больные, их родственники и друзья; невероятные сюжеты, драмы и трагедии, отношения между людьми – и все это в одном здании больницы, для кого-то первом, для кого-то последнем…
https://pandia.ru/text/78/209/images/image016_34.jpg" align="left" width="124" height="192"> Куприн, сочинений в шести томах. Т. 2. Произведения гг. / . – М. : Гос. изд-во худ. лит., 1957. – Из содерж. : Чудесный доктор. – С.199 – 208.
10. Шатохин, имена, или медакадемия глазами студента и сотрудника / . – Ставрополь: Изд-во СтГМА, 2011. – Из содерж. : Незабытые имена: [о Владимире Митрофановиче Путятине]. – С.59-64.
От составителя……………………………………………………………………..1
Образ врача в отечественной литературе …………………………….….……...2
……………………………………………………………..2
М………………………………………………………………3
…………………………………………………………….3
…………………………………………………………..4
…………………………………………………….………6
…………………………………………………………….7
……………………………………………………………...8
…………………………………………………...……....9
……………………………………………………...…9 …………………………………………………………….10
…………………………………………………………….11
……………………………………………………….11
…………………………………………………………...12
……………………………………………………..…13
……………………………………………………...13
…………………………………………………………...14
…………………………………………………………..15
………………………………………………………………16
……………………………………………………………..18
……………………………………………………………....18
………………………………………………………...20
Образ врача в зарубежной литературе……………………………………...…21
………………………………………………………………...21 Льюис Синклер……………………………………………………….…21
…………………………………………………………....22 …………………………………………………………23
Фицджеральд Скотт Френсис …………………………………………23
…………………………………………………………….24
Ямамото Сюгоро ……………………………………………………….24
С….…………………………………………………………..25
М……………………………………………………………26
………………………………………………………………28
Использованная литература и электронные ресурсы………………………….29
Образ медицинского работника в русской литературе
"Профессия медика - подвиг. Она требует самоотверженности, чистоты души и чистоты помыслов".
А. П. Чехов
медицинский работник врач профессия
Символика медицинского работника непосредственно связана с православной духовностью русской литературы. Врач в высшем смысле - это Христос, изгоняющий самые свирепые недуги своим Словом, более того - побеждающий смерть. В ряду притчевых образов Христа - пастырь, строитель, жених, учитель - отмечен и врач: «Не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф., 9, 12). Именно такой контекст рождает предельную требовательность к «эскулапу», и поэтому во все времена отношение к медикам жестко и критично: умеющий только лишь пустить кровь и потчевать от всех болезней содой слишком далек от христианской стези, если не становится враждебен ей (Христиан Гибнер - гибель Христа), но даже возможности самого способного врача не сравнятся с чудом Христа. «Что для медицинского работника важнее: доброта и чуткость или профессиональные навыки?» Ответ на этот вопрос мы получим, проследив образы медиков в русской литературе.
Александр Сергеевич Пушкин весьма не благоволил лекарям того времени, поэт, как известно, в свое время «убежал от Эскулапа, худой, обритый, но живой». В «Евгении Онегине» у него о врачах всего две строки, но, сколько в них заложено тайного смысла и отчаяния о состоянии медицины и профессионального уровня врачей:
«Все шлют Онегина к врачам,
Те хором шлют его к водам…»
А в «Дубровском» «лекарь, по счастию не совершенный невежда» появляется лишь однажды, но читатель легко поймет, с каким вздохом облегчения писал русский гений эти строки, мол, слава богу, хоть на кого-то есть надежда. У Николая Гоголя мы встречаем в «Ревизоре» шарлатана Христиана Гибнера и «великого инквизитора» из «Записок сумасшедшего». Матушки святы, как жить больному страшно! Кажется, отношение литераторов к врачу достигло своего дна. И тут, словно маяк в бушующем море негатива, на литературную сцену Михаил Лермонтов выводит Вернера («Герой нашего времени»), а Лев Толстой в «Войне и мире» показывает, как хирург после операции склоняется над раненным пациентом, чтобы поцеловать его. Так раскрывается суть профессии врача, приближенной к основам и сущностям бытия: рождение, жизнь, страдание, сострадание, упадок, воскрешение, мука и мучительство, наконец, сама смерть. Эти мотивы, безусловно, захватывают личность каждого, но именно во враче они сосредоточены как нечто должное, как судьба. Поэтому, кстати, так остро воспринимается плохой или ложный медик: это шарлатан самого бытия, а не только своей профессии.
Литературный герой может быть разным: в одной книге он воин, сражавшийся за честь и славу своего народа, в другой книге пират, ищущий приключение в морских пучинах, а где то он медик, да-да, именно медик. Ведь люди просто не замечают, что чувствует медицинский работник, когда спасает человека, что он делает ради выздоровления его. На что он готов пойти, что бы спасти сотни жизней.
Медики - представители одной из сложнейших профессий. В их руках находится жизнь человека.
Не многие кто в русской классической литературе взяли в жанр медицину и ее обстановку: А. Солженицын "Раковой корпус", А. Чехов "Палата№6", М. Булгаков "Записки юного врача", "Морфий"и т.д.
Более того, немало талантливейших писателей пришло в русскую литературу из медицины: Чехов, Вересаев, Булгаков и т.д.. Литературу и медицину сближает глубочайший интерес к человеческой личности, поскольку именно неравнодушное отношение к человеку определяет истинного писателя и истинного врача.
Профессия врача отпечаталась на всём творчестве Булгакова. Но особый интерес представляют те произведения, где отображены врачебная деятельность самого писателя и связанные с этим переживания, а это, прежде всего, "Записки юного врача" и "Морфий". В этих произведениях "заложены глубокие человеческие проблемы соприкосновения врача с пациентом, трудность и важность первых контактов врача-практика, многосложность его воспитательной роли в контакте с болящим, страдающим, испуганным и беспомощным элементом населения".
М. А. Булгаков - писатель интересный, со своей особенной творческой судьбой. Стоит заметить, что изначально Булгаков занимался совсем другой деятельностью. Он учился на врача и долгое время работал по профессии. Поэтому во многих его произведениях звучит медицинская тема. Так, Булгаков создает целый цикл рассказов и повестей, объединенных названием «Записки юного врача». Они связаны единым героем-рассказчиком - молодым доктором Бомгардом. Именно его глазами мы видим все описываемые события.
Повесть «Морфий» показывает постепенное превращение человека в полного раба наркотического дурмана. Это особенно страшно, потому что наркоманом становится врач, университетский приятель доктора Бомгарда Сергей Поляков.
Доктор Поляков в своем дневнике оставил предупреждение всем людям. Это исповедь глубоко больного человека. Автор выдает нам очень достоверный материал именно потому, что использует дневниковую форму записи. Он показывает обратное развитие человека, от нормального состояния до окончательного порабощения души наркотиками."
Мы видим, что Антон Павлович Чехов уделял большое внимание как медицинской деятельности, так и писательской, и считал, что медицинские, естественнонаучные знания помогли ему избегнуть многих ошибок в писательстве и помогли глубоко раскрыть мир чувств и переживаний героев его произведений.
Хочу остановиться на рассказе «Ионыч», в котором автор поведал историю молодого доктора, приехавшего работать в провинцию, и спустя годы превратившегося в обывателя, живущего одиноко и скучно. Он очерствел и стал равнодушен к своим больным. Образ Ионыча - предостережение всем молодым врачам, вступающим на путь служения людям: не стать равнодушными, не очерстветь, не остановиться в своем профессиональном развитии, преданно и бескорыстно служить людям. О своей первой и главной профессии Чехов писал: «Медицина - это так же просто и так же сложно, как и жизнь».
Подводя итоги, можно сказать, что образ медицинского работника в русской литературе не только один из самых распространенных, но и один из самых глубоких и наполненных по количеству тех проблем и вопросов, которые он призван был выделить и заострить. Это и вопрос социального устройства государства, и вопросы религии, морали и этики. Образ врача часто имеет большое значение, когда в произведении речь идет об основных модусах человеческого существования: заботе, страхе, решимости, совести. Это неудивительно, поскольку проникнуть в самый корень человеческого существования можно только в таких пограничных ситуациях, с которыми часто имеет дело именно медик: борьба, страдание, смерть. В русской литературе образ врача прошел длинный и интересный путь от шарлатана к романтическому герою, от романтического героя к приземленному материалисту и от материалиста к носителю морали, герою ведающему истиной, знающему все о жизни и смерти, несущему ответственность за других в самом широком смысле.
"Будучи даже обыкновенным средним человеком, медик
всё-таки, в силу самой свое профессии, делает больше
добра и проявляет больше бескорыстия, чем другиелюди".
Образ врача в русской литературе – тема, мало затронутая в литературоведении, но значение ее для культуры очень велико. Мотивы болезни и исцеления, в буквальном и символическом значениях, пронизывают и фольклор, и религию, и любой вид искусства у всякой нации, поскольку "пронизывают" и саму жизнь. Литература дает эстетический, не житейский, но глубоко жизненный срез бытия, поэтому здесь речь не идет собственно о профессиональных сведениях, здесь не учатся никакому ремеслу, а только пониманию, видению мира: у всякой профессии есть свой, особый угол зрения. И мы можем говорить именно о художественном, в том числе и смысловом, значении изображенного дела. Задача истории медицины - показать, как меняется и облик врача, и его профессиональные качества. Литература затронет это косвенно, лишь в меру отражения жизни: что видит художник во врачебном поприще и какие стороны жизни открыты именно глазам врача.
Литература тоже своего рода лекарство - духовное. Поэзия далеко ушла от, возможно, первых обращений слова к делу врачевания: по-своему поэтические заговоры, заклинания были рассчитаны на подлинное исцеление от недугов. Теперь такая цель видится только в символическом значении: "Каждый стих мой душу зверя лечит" (С.Есенин). Поэтому в классической литературе мы сосредоточены на герое-враче, а не авторе-врачевателе (шаман, знахарь и т.д.). А для осмысления нашей темы уже ее древность, восходящая в разных вариациях к дописьменному слову, должна обусловить некоторую осторожность в анализе. Не надо обольщаться легкими и решительными обобщениями, вроде того, что о медицине говорят именно писатели-врачи, ведь вообще едва ли не в каждом классическом романе есть хотя бы эпизодическая фигура врача. С другой стороны, ракурс темы предполагает нетрафаретные толкования знакомых произведений.
А как было бы удобно сосредоточиться только на А.П. Чехове!.. Использовать знаменитый афоризм о "жене-медицине" и "литературе-любовнице"... Тут могло бы появиться и столь любимое литературоведами слово "впервые": впервые у Чехова литература полно отразила облик отечественного медика, его подвижничество, его трагизм и т.д. Потом пришли Вересаев, Булгаков. Действительно, как будто благодаря Чехову литература посмотрела на жизнь глазами врача, а не пациента. Но были и до Чехова врачи-писатели, и точнее было бы сказать: дело не в биографии автора; в литературе XIX века было подготовлено сближение с медициной. Не оттого ли литература слишком громко взывала к лекарям, постоянно жалуясь то на геморрой, то на катары, то на "кондрашку с ветерком"? Не шутя же, видно, что ни одна профессия не воспринималась так содержательно, как должность медика. Так ли было важно, является ли герой литературы графом или князем, артиллеристом или пехотинцем, химиком или ботаником, чиновником или даже учителем? Иное дело - врач, такой образ-профессия всегда не просто содержателен, но символичен. В одном из писем Чехов сказал, что "не может помириться с такими специальностями, как арестанты, офицеры, попы" (8, 11, 193). Но есть специальности, которые писатель признает как "жанр" (выражение Чехова), и именно врач всегда несет такую жанровую, т.е. повышенную смысловую нагрузку, даже когда появляется в произведении мимолетно, в коротком эпизоде, в одной строке. Например, у Пушкина в "Евгении Онегине" достаточно появиться строкам "все шлют Онегина к врачам, Те хором шлют его к водам", и колорит жанра налицо. Так же, как и в "Дубровском", где лишь однажды встретится "лекарь, по счастию не совершенный невежда": профессия "учителя" Дефоржа едва ли несет смысловой акцент, в медике же явно заложена интонация автора, который, как известно, в свое время "убежал от Эскулапа, худой, обритый, но живой". Глубоко символичен образа врача у Гоголя – от шарлатана Христиана Гибнера ("Ревизор") до "великого инквизитора" в "Записках сумасшедшего". Лермонтову Вернер важен именно как лекарь. Толстой покажет, как хирург после операции целует в губы раненого пациента ("Война и мир"), и за всем этим - безусловное присутствие символической окраски профессии: врач по должности приближен к основам и сущностям бытия: рождение, жизнь, страдание, сострадание, упадок, воскрешение, мука и мучительство, наконец, сама смерть (Ср.: "Я убежден только в одном... В том, что … в одно прекрасное утро я умру" - слова Вернера из "Героя нашего времени"). Эти мотивы, безусловно, захватывают личность каждого, но именно во враче они сосредоточены как нечто должное, как судьба. Поэтому, кстати, так остро воспринимается плохой или ложный медик: это шарлатан самого бытия, а не только своей профессии. Восприятие медицины как дела сугубо телесного в русской литературе тоже носит негативный оттенок. Тургеневский Базаров лишь на пороге своей смерти осознает, что человек вовлечен в борьбу именно духовных сущностей: "Она тебя отрицает, и баста!" - скажет он о смерти как о действующем лице жизненной драмы, а не о медицинском летальном исходе. Символика врача непосредственно связана с православной духовностью русской литературы. Врач в высшем смысле - это Христос, изгоняющий самые свирепые недуги своим Словом, более того - побеждающий смерть. В ряду притчевых образов Христа - пастырь, строитель, жених, учитель и др. - отмечен и врач: "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные" (Мф., 9, 12). Именно такой контекст рождает предельную требовательность к "эскулапу", и поэтому даже у Чехова отношение к врачу жестко и критично: умеющий только лишь пустить кровь и потчевать от всех болезней содой слишком далек от христианской стези, если не становится враждебен ей (ср. у Гоголя: Христиан Гибнер - гибель Христа), но даже возможности самого способного врача не сравнятся с чудом Христа.
А.П.Чехов, конечно, встанет в центре нашей темы, но нельзя не отметить несколько предшествующих ему авторов, по крайней мере давших в русской литературе врачей как ведущих героев своих произведений. И это будут доктор Крупов из герценовских произведений и тургеневский Базаров. Безусловно, многое значил доктор Вернер из "Героя нашего времени". Так что уже до Чехова возникает определенная традиция, поэтому некоторые, казалось бы, сугубо чеховские находки окажутся скорее всего несознательными, но вариациями его предшественников. Например, для Чехова будет характерно показать выбор героем одной из двух стезей: либо врача, либо священника ("Цветы запоздалые", "Палата № 6", письма), но этот мотив уже встретится у Герцена; чеховский герой ведет долгие беседы с душевнобольным - и это тоже мотив герценовского "Поврежденного"; Чехов будет говорить о привыкании к чужой боли - об этом же скажет и Герцен ("Нашего брата трудно удивить... Мы с молодых лет привыкаем к смерти, нервы крепнут, притупляются в больницах", 1, I, 496, "Доктор, умирающие и мертвые"). Словом, излюбленное "впервые" надо употреблять с осмотрительностью, причем мы пока лишь для примера затронули частности, а не само восприятие медицинского поприща.
Лермонтовский Вернер, в свою очередь, явно был ориентиром для Герцена. Ряд сцен в романе "Кто виноват?" вообще перекликаются с "Героем нашего времени", но отметим, что именно Герцен, возможно в силу своей биографии (жестокие болезни и смерть в его семье), особенно привязан к образу врача (см.: "Кто виноват?", "Доктор Крупов", "Aphorismata", - связанные с общим героем Семеном Круповым, затем "Скуки ради", "Поврежденный", "Доктор, умирающие и мертвые" - т.е. все основные художественные произведения, кроме "Сороки-воровки"). И тем не менее везде сильно присутствие всего лишь эпизодического лермонтовского доктора: мрачное и ироничное состояние, в мыслях постоянное присутствие смерти, отвращение к житейским заботам и даже к семье, чувство избранности и превосходства среди людей, напряженный и малопроницаемый внутренний мир, наконец черная одежда Вернера, которая нарочито "усугубляется" у Герцена: его герой одет аж "в два черных сюртука: один весь застегнутый, другой весь расстегнутый"(1, 8, 448). Напомним сжатое резюме Вернера: "он скептик и материалист, как все почти медики, а вместе с этим и поэт, и не на шутку, - поэт на деле всегда и часто на словах, хотя в жизнь свою не написал двух стихов. Он изучил все живые струны сердца человеческого, как изучают жилы трупа, но никогда не умел он воспользоваться своим знанием... Вернер исподтишка насмехался над своими больными; но... он плакал над умирающим солдатом. ... неровности его черепа поразили бы френолога странным сплетением противоположных наклонностей. Его маленькие черные глаза, всегда беспокойные, старались проникнуть в ваши мысли... Молодежь прозвала его Мефистофелем... оно (прозвище – А.А.) льстило его самолюбию" (6, 74). Как это и принято в журнале Печорина, Вернер лишь подтверждает эту характеристику. Причем характер его и есть отпечаток профессии, что видно по тексту, а не только игра природы. Добавим или особо выделим - неумение пользоваться знанием жизни, нескладывающиеся личные судьбы, что подчеркнуто обычной бессемейностью врача ("я к этому неспособен", Вернер), но часто не исключает способность глубоко влиять на женщин. Словом, во враче есть некоторый демонизм, но и потаённая человечность, и даже наивность в ожидании добра (это видно при участии Вернера в дуэли). Духовная развитость заставляет Вернера снисходительно относиться как к человеку, больному, так и к возможностям медицины: человек преувеличивает страдания, а медицина отделывается незамысловатыми средствами вроде кисло-серных ванн, а то и обещаниями, что, мол, до свадьбы заживет (так можно понять один из советов Вернера).
Герцен в общем развивает вернеровский характер, его "генезис". Если чеховский доктор Рагин из "Палаты № 6" хотел быть священником, но из-за влияния отца словно поневоле стал медиком, то у Крупова выбор медицинского поприща - не принуждение, а страстная мечта: рожденный в семье дьякона, он должен был стать служителем церкви, но побеждает - и уже вопреки отцу - неясное, но мощное влечение к поначалу загадочной медицине, то есть, как мы понимаем, побеждает в духовно возбужденной личности стремление к реальному человеколюбию, воплощенному милосердию и исцелению ближнего. Но исток характера - не случаен: религиозная духовная высота переходит на реальную стезю, и ожидается, что именно медицина удовлетворит духовные поиски, а в мечтах – возможно, окажется и материальной оборотной стороной религии. Не последнюю роль здесь играет и неприглядная, по Герцену, церковная среда, отталкивающая героя, здесь люди "поражены избытком плоти, так что скорее напоминают образ и подобие оладий, нежели Господа Бога" (1, I, 361). Однако подлинная, не в мечтах юноши, медицина по-своему влияет на Крупова: в медицинском поприще ему открывается скрытая от многих "закулисная сторона жизни"; Крупов потрясен открывшейся патологией человека и даже самого бытия, юношеская вера в прекрасное естественного человека сменяется видением болезни во всем, особенно остро переживается болезненность сознания. Опять же, как позже будет в духе Чехова, Крупов проводит все, даже праздничное время в доме умалишенных, и в нем созревает отвращение к жизни. Сравним у Пушкина: знаменитый завет "нравственность в природе вещей", т.е. человек от природы нравственен, разумен, красив. Для Крупова человек - не "homo sapiens", а "homo insanus" (8,435) или "homo ferus" (1, 177): человек безумный и человек дикий. И все-таки Крупов более определенно, чем Вернер, говорит о любви к этому "больному" человеку: "Я люблю детей, да я вообще люблю людей" (1, I, 240). Крупов не только в профессии, но и в житейском стремится излечивать людей, и у Герцена этот мотив близок к его собственному пафосу революционно настроенного публициста: излечить больное общество. В повести "Доктор Крупов" Герцен с навязчивой претензией преподносит в сущности неглубокие и даже не остроумные "идеи" Крупова, который весь мир, всю историю рассматривает как безумие, истоки же безумства истории - во всегда больном человеческом сознании: для Крупова нет здорового человеческого мозга, как нет в природе чистого математического маятника (1, 8, 434).
Такой "полет" скорбной круповской мысли в этой повести кажется неожиданным для читателей романа "Кто виноват?", где доктор показан во всяком случае вне всемирно-исторических обобщений, что и выглядело более художественно верным. Там Герцен показал, что в провинициальной среде Крупов превращается в резонерствующего обывателя: "инспектор (Крупов - А.А.) был обленившийся в провинициальной жизни человек, но однако человек" (1, 1, 144). В позднейших произведениях образ врача начинает претендовать на нечто грандиозное. Так, идеальное призвание врача Герцен видит необычайно широко. Но... широко в замысле, а не в художественном воплощении, в наброске великой схемы, а не философии врача. Здесь претензии революционера берут верх над возможностями художника у Герцена. Писатель прежде всего озабочен "болезнью" общества, собственно поэтому Крупов уже и в романе "Кто виноват?" не столько лечит, сколько размышляет о житейском и устраивает судьбы Круциферских, Бельтова и др. Чисто медицинские его умения даны отдаленно, о них именно "рассказано", но они не "показаны". Так, емкая фраза о том, что Крупов "весь день принадлежит своим больным" (1, 1, 176) остается лишь ф р а з о й для романа, хотя, конечно, врач у Герцена не то что не шарлатан, но самый искренний подвижник своего дела - дела, однако, находящегося в тени художественного замысла. Герцену важно именно человеческое и мировоззренческое во враче: не будучи шарлатаном, его герой и должен отразить герценовское понимание влияния медицины на личность врача. Например, в эпизоде, когда Крупов пренебрег требованиями спесивого дворянина, не приехал сразу по его капризному вызову, а закончил принимать роды у кухарки, гораздо значительнее социальный, а не собственно медицинский ракурс.
И вот Герцен в повести "Скуки ради" говорит о "патрократии", т.е. об утопическом управлении делами общества не кем иным, как врачами, иронично называя их "генерал-штаб-архиатрами врачебной империи". И, несмотря на иронию, это вполне "серьезная" утопия - "государство врачей", - ведь и герой повести иронию отвергает: "Смейтесь сколько угодно... Но до пришествия царства врачебного далеко, а лечить приходится беспрерывно" (1, 8, 459). Герой повести не просто врач, а социалист, гуманист по убеждениям ("Я по профессии за лечение, а не за убийство" 1, 8, 449), словно воспитанный на публицистике самого Герцена. Как видим, литература настойчиво хочет, чтобы врач занялся более широким поприщем: он потенциально мудрый управитель этого мира, в нем заложены мечты о земном боге или великодушном царе-отце этого мира. Однако утопичность этого персонажа в повести "Скуки ради" очевидная, хотя и для автора очень светлая. Герой, с одной стороны, оказывается часто в тупике перед рядовыми житейскими превратностями, с другой стороны - и к идее "врачебного царства" относится с горечью: "Начни люди в самом деле исправляться, моралисты первые останутся в дураках, кого же тогда исправлять?" (1, 8,469). А Тит Левиафанский из "Aphorismata" даже с надеждой возразит Крупову в том смысле, что безумство не исчезнет, не вылечится никогда, и повесть оканчивается гимном "великому и покровительствующему безумию" (1, 8, 438)... Итак, врач остается вечным резонером, а сама его практика дает ему быструю череду наблюдений и - колких, ироничных "рецептов".
Наконец, коснемся последней в данном случае черты герценовского героя-врача. Врач, хотя бы и утопически, претендует на многое, это универсум ("настоящий врач должен быть и повар, и духовник, и судья", 1, 8, 453), и он не нуждается в религии, подчеркнуто антирелигиозен. Идея царства Божьего - его духовный соперник, и он всячески третирует и церковь, и религию ("Так называемый тот свет, о котором, по занятиям моим в прозекторской, я всего меньше имел случай сделать какие-нибудь наблюдения", 1, 8, 434). Дело вовсе не в пресловутом материализме сознания врача: он своим поприщем хочет с самой благой целью заменить все авторитеты; "патрократия" - одним словом. В "Поврежденном" герой уже рассуждает о грядущем преодолении смерти (этого ближайшего соперника для врача) именно благодаря медицине ("людей будут лечить от смерти",1, I, 461). Правда, утопическая сторона у Герцена всюду сопряжена с самоиронией, но это скорее кокетство рядом с кажущейся столь смелой идеей. Словом, и здесь, при вторжении в медицину мотива бессмертия, Герцен многое предопределил в героях-врачах Чехова и в тургеневском Базарове, к которому теперь мы и перейдем: врач Базаров будет духовно изломан в борьбе со смертью; доктор Рагин отвернется от медицины и от жизни вообще, раз бессмертие недостижимо.
Страница 1 - 1 из 3
Начало | Пред. | 1 | След. | Конец | Все
© Все права защищены
