Михал огиньский. Человек и полонез. Жизнь и приключения Михаила Огинского В каком городе проходила творческая деятельность огинских

Детство и юность

М. К. Огинский принадлежал к старинному княжескому роду, который пользовался собственным гербом "Агiнец". Фамилию свою род получил от названия владения Огинты (Литва), которое было пожаловано Дмитрию Ивановичу Глушонку вместо смоленских вотчин, великим князем литовским Александром Ягелончиком примерно в 1500 г.

Отец композитора, Андрей Огинский, был одним из ближайших сподвижников польского короля Станислава Августа Понятовского. Анджей Огинский (1740-1787), воевода трокский, староста ошмянский, был полномочным послом Речи Посполитой в Петербурге и послом в Вене. В 1763 г. он женился на Паулине Шембек, которая принесла ему в приданное староство гузовское. Здесь, в Гузове, 25 сентября 1765 г. у них родился второй ребенок – сын, которому при крещении дали пышное имя – Клеофас Михаил Франтишек Феликс Антоний Игнатий Юзеф Тадеуш, а нам он известен как Михаил Клеофас Огинский.

Когда мальчику было четыре года, он очень понравился королю на одном из приёмов: король поставил Михаила на стол, задал ему несколько вопросов по Библии и, удовлетворившись ответом, спросил мальчика, кем он станет, когда вырастет. "Я хочу служить своей стране, но не хочу быть королём, так как люди говорят, что Ваше Величество очень несчастны", - таков, говорят, был ответ ребёнка.

Когда Михаилу Клеофасу было 7 лет, его отца назначили чрезвычайным послом Речи Посполитой в Вене, и семья переехала туда. Там его сестра Юзефа была отдана в женский монастырь, и родители стали подыскивать для Михаила гувернёра, который занялся бы его образованием. Выбор пал на Жана Ролея, бывшего в то время одним из наставников эрцгерцога, позднее ставшего императором Леопольдом.

В воспоминаниях Михаила Клеофаса о детстве есть один особенно интересный момент – описание методики этого замечательного учителя. Жан Ролей обнаружил, что семилетний мальчик умеет читать, знает некоторые цитаты из Библии и может декламировать, как попугай у Лафонтена. Больше всего его, однако, тревожило то, что Михаил Клеофас был несколько толстоват, и это не годилось для усердной работы. Он изменил рацион мальчика, заставлял его есть много фруктов, тушеных овощей, ограничивал потребление мяса и брал его с собой в длительные прогулки вдоль крепостных валов Вены. Что касается обучения, то оно было ориентировано на личность ребёнка: учитывало его потребности, хотя являлось строгим и требовательным.

Когда мальчик подрос, Жан ролей пригласил учителей по отдельным предметам. Впоследствии Михаил Клеофас будет благодарен, что его познакомили с латинским языком сравнительно поздно, когда он достаточно созрел, чтобы оценить латинских авторов. За полтора года юноша прочёл почти всего Цицерона, Тацита, Вергилия, Горация, кое-что из Овидия, Катулла, Ювенала и ряда других авторов. Столь же начитан он был и во французской литературе. Учёба вошла у Михаила Клеофаса в привычку. До 16 лет изучал право. Кроме того, Михаил Клеофас сделал всё, чтобы научиться писать по-польски и знал всё о польской литературе. В семнадцать-девятнадцать лет он работал по шестнадцать часов в день.

Для занятий музыкой к Михаилу Клеофасу был приглашен тогда еще молодой 16-летний уроженец Беларуси, а в будущем крупнейший композитор Осип Козловский, который обучал мальчика игре на клавире и скрипке, а также теории, истории музыки и композиции. Вместе с Козловским Михаил Клеофас посещал в Слониме резиденцию своего более старшего по возрасту родственника известного мецената, композитора, скрипача, арфиста и кларнетиста Михаила Казимира Огинского. Эти визиты оказали на юношу большое впечатление и укрепили склонность к музыке. Вскоре юный Огинский стал отличным пианистом, но из-за других интересов и обязанностей не мог постоянно поддерживать форму. Впоследствии он будет сожалеть, что больше времени отводил скрипке – "этому неблагодарному инструменту, не выносящему посредственности".

Получив прекрасное домашнее образование и продолжив его в Варшаве изучением математики, каллиграфии, романских языков и творчества античных писателей, уже в возрасте 19 лет Михаил Клеофас Огинский сделал блестящую политическую карьеру - стал депутатом сейма. Позднее он был назначен государственным казначеем - великим подскарбием Великого Княжества Литовского (ВКЛ). В возрасте 23 лет он удостаивается ордена Белого Орла. Когда внутренняя и внешняя политика Речи Посполитой особенно осложняются, Михаил Клеофас становится дипломатом и в 1790 году по поручению короля в качестве чрезвычайного посланника выехал в Голландию, а затем со специальным дипломатическим заданием - в Лондон. Интересно, что приехав в Лондон и открыв утренние газеты, Михаил Клеофас прочитал следующее: "Граф М. К. Огинский, направленный королем Польской республики с особо важной миссией в Лондон, по пути из Кале в Дувр попал с семьей в кораблекрушение. Спастись никому не удалось". Это была первая легенда подобного рода об Огинском, потом он еще не один раз прочитает в газетах о своей смерти. По семейным обстоятельствам Огинский попросил освободить себя от обязанностей посла в Голландии и в 1791 году вернулся в Варшаву.

Костюшковское движение и эмиграция

В марте 1794 года в Речи Посполитой началось восстание, которым руководил Тадеуш Костюшко. Восстание, которое возглавил наш соотечественник Тадеуш Костюшко, было протестом против второго раздела Речи Посполитой и магнатов, захвативших в ней власть в результате Тарговицкой конфедерации. Вожди повстанцев стремились возродить независимость государства в границах 1772 года, восстановить принятую в 1791 году Конституцию и продолжать реформы.

Вслед за Польшей, где восстание началось 24 марта, в апреле взялась за оружие Беларусь. Тут было создано временное революционное правительство - Наивысшая Литовская Рада. На наших землях инсургентами руководил тридцатитрехлетний полковник Якуб Ясинский, принадлежавший к так называемым "виленским якобинцам". Он был горячим приверженцем идей Французской революции, хотел уничтожить крепостное право, писал побелорусски обращенные к крестьянам стихотворные прокламации. Граф Михаил Клеофас Огинский - горячий его сторонник. Он был избран в Национальный Совет, на одном из заседаний которого он заявил: "Отдаю на благо Родины свои имущество, труд и жизнь". На свои средства он сформировал большой вооруженный отряд, которым сам и командовал. Он заявляет Высшему национальному совету (руководству восстания), что приносит "в дар родине свое имущество, труд и жизнь". Передав значительную часть своих личных средств национальному совету, Огинский вошел в его состав в качестве "виленского делегата". На собственные средства он вооружил отряд численностью 480 человек и по настоянию жителей Вильно возглавил его.

Первое боевое крещение этот отряд получил в боях под Солами, под Сморгонью, Ошмянами, Ивенцом и Воложином. Вскоре Огинский становится во главе всех литовско-белорусских повстанческих войск. Он лично возглавил несколько походов к берегам Двины, на Браславщину. Старинный герб Огинских он заменил щитом с девизом: "Свобода. Стойкость. Независимость". В одном из писем жене - Изабелле Огинской - он просил ее быть бережливой, поскольку деньги нужны для восстания, для содержания отряда. Письмо он адресовал не "княгине", а "гражданке". Себя называл гражданином и солдатом революции. В это время востребованными оказываются не только ум и храбрость Огинского, но и его искусство. "Для своего отряда я написал марш на свои слова. Этот марш с того времени исполняли и многие другие поляки. Я писал также военные патриотические песни, имевшие успех среди товарищей по оружию, возбуждавшие героизм, энергию и энтузиазм", - писал позднее Михал Клеофас. Вначале белорусские крестьяне активно помогали повстанцам, поверив в обещание временного правительства (Наивысшей Литовской Рады) отменить крепостное право. Восставшие взяли власть в Вильне, Городне, Берестье, Новогородке, Слониме, Пинске, Волковыске, Кобрине, Ошмянах, Лиде, Браславе.

Однако силы были не равны. Кроме того, повстанческие власти ничего не предприняли для освобождения крестьян.

Отряд Михала Клеофаса Огинского пробовал пробиться на Минщину, но был в июне разбит. Инсургентам во главе с С. Грабовским удалось продвинуться дальше, однако в сентябре в бою под Любанью они вынуждены были капитулировать. В лагере повстанцев возникли разногласия. Костюшко боялся опереться на простой народ. Его пугали революционная программа Якуба Ясинского и намерение последнего восстановить государственную независимость Великого Княжества Литовского. Одновременно царизм вел хитрую пропаганду среди белорусского крестьянства, обещая ему отобранную у "пановбунтовщиков" землю. Наивысшая Литовская Рада была обвинена в сепаратизме и действиях против "унии братских народов" и распущена, а Ясинский снят с поста начальника войск. Это еще больше ослабило восстание, и в августе российские войска заняли Вильню.

Восстание душила регулярная, закаленная в захватнических походах армия А. Суворова. На протяжении всей своей карьеры он преданно служил жандармской политике царизма и, кстати, не участвовал ни в одной оборонительной войне. Для России он действительно выдающийся полководец, для Беларуси - прежде всего командир оккупантов. За совершенные его солдатами в 1794 году кровавые подвиги императрица пожаловала Суворову Кобринскую волость и другие белорусские земли с 13279 душами крепостных крестьян мужчин. Иными словами, генералфельдмаршал получил в подарок в общей сложности более 25 тысяч крепостных белорусов. Самоотверженные и трагические дни восстания завершились в ноябре 1794 года. Огинский получил известие о поражении и узнал, что отряд из пятисот казаков направляется в Соколов, чтобы захватить его и тех членов комиссии по охране общественного порядка, которые находились с ним в имении. С большими трудностями им удалось улизнуть и отправиться в Варшаву. В связи с необходимостью эмигрировать, Огинским был написан знаменитый полонез "Прощание с родиной"..

Ему выдали паспорт на имя Михаловского. Это было первое вымышленное имя из ряда тех, которыми ему пришлось пользоваться в последующие два года. В Вене он встретился с женой. Многие были шокированы, узнав, что графиня Огинская "водится" с каким-то типом по имени Михаловский. Огинский пробыл в Вене десять дней. Вымышленное имя и положение фактического изгнанника означали, что он не мог поддерживать связи в привычной ему среде венской аристократии. К середине октября они прибыли в Венецию, где их ждали паспорт и письмо от Суворова, с сообщением, что Михаилу Клеофасу будет гарантированна безопасность в случае его возвращения. В другом письме, от князя Репнина, ставшего теперь могущественным губернатором Литвы, Огинскому предлагалось написать достаточно угодливо-покорное письмо Екатерине, чтобы сохранить в собственности свои имения.

Огинский знал, что Костюшко, Игнатий Потоцкий, Вавжецкий и другие руководители восстания томились в тюрьме в Санкт-Петербурге. Он не мог заставить себя написать императрице письмо в столь покорном и позорящем его тоне. И Огинский избрал другую, полную неопределённости жизнь изгнанника. Это означало, что он теряет все свои имения и будет не в состоянии выплатить долги своим кредиторам. Дядя Михаил Казимир вскоре обратился с предложением изменить договорённость 1791 года, возвратить ему собственность и отделить его долги от долгов Михаила Клеофаса. Дядя продолжал выплачивать свои долги вплоть до своей смерти в 1800 году. Остаток долгов выплачивался с доходов имения уже после смерти. По не вполне понятной причине за Михаилом Клеофасом по-прежнему числилось большое количество долгов, по крайней мере, так утверждают некоторые.

Венеция и Париж стали в то время двумя самыми важными центрами концентрации польских эмигрантов, вынужденных покинуть свою страну после восстания. Они намеревались продолжать борьбу, рассчитывая главным образом на сотрудничество с революционной Францией. В Венеции Огинский встретился с бывшим послом в Константинополе Петром Потоцким, с Прозором, который бежал вместе с ним из Польши и вскоре должен был уехать в Париж, и многими другими. Власти Венеции не чинили препятствий полякам, и те могли регулярно встречаться и переписываться с соотечественниками в Париже и Польше. Для Огинского тот год не был насыщен значительными событиями, и на какое-то время верх взяли интересы путешественника. 20 февраля в письме в Вену он рассказывает о карнавале, приёме во Дворце дожей, театрах. 18 марта Михаил Клеофас едет в Падую. В связи с нехваткой средств Огинский отсылает свою жену к её отцу в Польшу. Сам сопровождает её до Вероны.

В Париже как французы, так и поляки считали необходимым направить польских представителей в Константинополь, Данию, Швецию. Вопрос заключался в том, чтобы уговорить эти страны вместе с Францией помочь полякам восстановить свою независимость или объявить войну императорской России. В августе "гражданин Огинский" узнал, что именно ему суждено ехать в Константинополь, чтобы попытаться подтолкнуть турок к новой войне с Россией. В Венеции он увидел нового французского посла в Турции, гражданина Вернинака, бывшего здесь проездом, с которым ему необходимо было сотрудничать. Огинскому пришлось взять себе другое вымышленное имя. Звали его теперь Жан Ридель, и представлялся он французским гражданином. Все переговоры должны были носить конфиденциальный характер. Однако дело осложнялось тем, что на данном этапе у Огинского не имелось достаточно средств, чтобы оплатить жильё и питание, не говоря уже о поездке в Константинополь. Он отправил верного друга в Польшу, чтобы попытаться продать там оставшееся имущество Тот возвратился и подтвердил сообщение о том, что все имения конфискованы, однако привёз пару тысяч дукатов.

В первые два месяца своего пребывания в Константинополе Огинский находился в постоянном контакте с Вернинаком. Тогда ещё имелась надежда создать с участием Франции, Турции, Швеции и Дании альянс, направленный против России. 13 июня Вернинак устроил Огинскому встречу с князем Моруцци, который входил в правительство и отвечал за контакты с иностранными посланниками. Он заверил Огинского в дружественном отношения Турецкой империи к полякам, которым было разрешено сосредоточиться вдоль турецкой ганицы с целью предполагаемого похода на Польшу, однако выступил против поспешных действий.

В Константинополе Огинский провёл шесть месяцев. Как обычно, во многих его письмах есть информация о важных "туристских" достопримечательностях. Каким-то образом ему удалось взять на прокат фортепиано, что, должно быть, помогало ему коротать время. Михаил Клеофас пишет о чуме, которая в то время свирепствовала в Константинополе. Он брал уроки турецкого языка и, хотя научился общаться, турецкая грамматика показалась ему непреодолимо трудной. В июне Огинский узнал о дальнейшем сближении между Францией и Пруссией. Поступала также информация о растущих разногласиях между поляками. Огинского начала охватывать растерянность.

Михаил Клеофас понял, что в Константинополе он ничего не добъётся, а деньги, которые он делил с другими местнями поляками, заканчивались. 4 ноября французский купец по имени мосье Мартен выехал из Константинополя. Им был граф – гражданин Огинский, скрывавшийся под своим новым псевдонимом. Михаил Клеофас направляется вБухарест. Там он узнаёт о смерти императрицы Екатерины и о том, что новый царь Павел освободил Костюшко, игнатия Потоцкого и других руководителей восстания. Он стал подумывать о возвращении к своей семье в Польшу, однако при этом понимал, что необходимо вместе с соратниками по эмиграции продолжать деятельность ради независимости страны.

10 декабря он прибыл во владение графа Дзедушицкого – Яблонов. Через 10 дней ему станет известно, что австрийская полиция знает об Огинском, в том числе его вымышленное имя, поэтому 10 января Огинский уезжает.

В Кракове ему едва удалось избежать ареста.

2 февраля Михаил Клеофас прибыл в Париж. Там он провёл встречу со всеми польскими эмигрантами, чтобы отчитаться перед ними о своих действиях, вручить им письмо из Галиции и, если возможно, выступить в роли посредника. Совершенно удивительно, что ы тот период политической активности Огинский также занимался музыкой. В своём письме от 15 марта 1797 года, адресованном Михаилу Вельгорскому, он пишет, что посещает салон известной исполнительницы музыкальных произведений на клавесине. Михаил Клеофас не упускал возможности бывать на балах и свецких приёмах.

Огинский и другие поляки были обеспокоены тем, что французами не давалось чёткого обещания вернуть Польше независимость; французская позиция очень напоминала принцим "либо возьми, либо уйди". Несмотря на это, Огинский и Выбицкий приступили к разработке плана, и через день он был готов. Михаил Клеофас отправляется на некоторое время в Брюссель. Там он почувствовал, что может "подышать свежим воздухом". Два с половиной месяца разлада в среде парижских поляков привели его в уныние. В Брюсселе он посещал оперу и балет, ходил на лекции Лагарпа по французской литературе и на лекции Фуреруа по химии. Новости о легионах в Италии не обнадёживали. 2 декабря 1797 года, как раз перед возвращением Бонапарта из Италии, он снова приехал в Париж.

На этот раз Огинский намеревался действовать как частное лицо, а не как польский представитель. Он хотел знать, что на самом деле люди думают о Польше, а не получать только туманные обещания и неопределённую поддержку. Он был представлен Наполеону Талейраном. Михаил Клеофас по-прежнему думал о возрождении своей Родины, о восстановлении ВКЛ и рассчитывал на помощь в этом Наполеона Бонапарта, в честь которого даже написал оперу "Зелис и Валькур, или Бонапарт в Каире". Что касается надежды на французскую помощь для восстановления независимой Польши, Михаилу Клеофасу нужен был совет Талейрана. Тот посоветовал Огинскому возвратиться домой к семье. Шансов получить помощь теперь или в ближайшем будущем не было. В случае, если Михаил Клеофас направится в Берлин, Талейран предложил французскую дипломатическую поддержку и защиту. В замечательном, даже пророческом, фрагменте мемуаров Огинский излагает свою уверенность в том, что Польша в конечном итоге обретёт независимость в результате каких-то будущих непредвиденных пертурбаций, однако с помощью парижских эмигрантов ничего нельзя было достичь; единственная надежда возлагалась на легионы.

Огинский опасался ехать сразу в Берлин из-за своей репутации опасного революционера. Сначала он поехал в Гамбург. Даже здесь за ним следили английские и русские шпионы. Огинский раздобыл себе фортепиано и встречался с интересными людьми, такими, как лексикограф Риварол, с которым они виделись ежедневно. В последствии Огинский подробно опишет свою дружбу с Риваролом.

Вскоре у Михаила Клеофаса оказались на исходе деньги. Во время визита в Варшаву новой прусской королевской четы (Фридрих Вильгельм II к тому времени умер) его жене удалось выхлопотать для него разрешение вернуться в оккупированную Пруссией Польшу. В этом деле ему также оказывал поддержку Вильгельм Оранский. Когда Огинский посетил королевский двор в Берлине, он был очень любезно принят королевской семьёй, однако его всё равно считали опасным якобинцем.

Такая жизнь становилась тягостной. Лишённый права въезда в оккупированную Россией часть Речи Посполитой Михаил Клеофас оказался без гроша в кармане и был вынужден жить в имении своего тестя. Более того, к тому времени распался его брак. Гораздо позднее, в 1828 году, он будет писать своему зятю Каролю Залускому, мужу его дочери Амелии, что сочувствует ему в связи с тяжёлым бременем обязанностей предводителя шляхты в Упитском уезде. Михаил Клеофас советует Каролю не допускать, чтобы эти обязанности привели к распаду его брака, как это случилось с ним в результате его огромных собственных обязанностей и изгнания. Попытка получить разрешение царя Павла вернуться в Литву оказалась тщетной, однако, после убийства Павла в 1801 году, молодой, но в то время уже влиятельный, Адам Чарторыйский выхлопотал у царя Александра I прощение для Михаила Клеофаса и целого ряда других участников восстания и разрешение для них вернуться на родину.

Жизнь в Залесье

В Залесье Михаил Клеофас поселился в 1802 г.

Залесье стало владением рода князей Огинских в первой половине XVIII в., когда его приобрёл Марциан Михал Огинский (1672-1750), каштелян, а затем воевода витебский, прадед композитора. Называлось оно тогда Дербы. Позднее имение перешло к его сыну Тадеушу Франтишку (1712-1783), а после смерти к его младшему сыну Франтишку Ксаверию Огинскому (1742-1814).

После смерти маленькой Софии в семье Огинских родилось ещё трое детей: в 1808 году Иренуш, в 1809 году Эмма и в 1813 году Ида. Старшая, дочь Амелия родилась в 1803 году. Семья много путешевствовала, но их домом оставалось Залесье.

В Залесье Огинский приехал с новой женой, итальянкой Марией Нери-Нагурской. Они поселились в старом дворце, а рядом с ним начали возводить новый, по проекту профессора архитектуры Виленского университета Михаила Шульца. Помогал ему, а после его смерти руководил всеми работами другой виленский губернский архитектор Иосиф Пуссе. Строители были местные.

Поместье дяди Франтишка Ксаверия в Залесье включало в себя большой деревянный дом и великолепный парк во Французском стиле – длинной прямоугольной формы, с геометрически высаженными цветочными клумбами, деревьями и кустами. Оно находилось на полпути между Вильно и Минском. Имения холостяка-дядюшки, расположенные на белорусских землях, должны были, согласно воле дедушки Михаила Клеофаса - Тадеушка Франтишка, стать собственностью Михаила Клеофаса после смерти дяди. Поэтому дядя позволил Михаилу Клеофасу занять Залесье, после того как последний вернулся из изгнания в 1802 году, а сам же переехал в другое имение, в Молодечно, ближе к Минску.

Как и все владения магнатов, имение в Залесье включало большие прилегавшие земли, поэтому вскоре Михаил Клеофас принялся за строительство своей собственной усадьбы. В сравнении с типичными дворцами магнатов эта усадьба оказалась удивительно скромной: довольно просторный одноэтажный дом типа бунгало в форме буквы L и много отдельно стоящих строений: часовня, жилые помещения для слуг, водяная мельница, конюшни; описывая это прославленное в своё время летнее имение, невозможно не сказать, что оно было достаточно внушительным. Длина самого короткого флигеля равнялась примерно 50 метрам, а длина самого длинного составляла не менее 160 метров. Дом отражал романтические вкусы своего владельца и впоследствии прекрасно вписался в прилегавший парковый ландшафт. Неотъемлемыми частями здания являлись 4 "башни", размеры которых позволяли разместить на втором этаже большую комнату. Башни были расположены в конце основания "буквы L", в углу и посередине длинного флигеля. Четвёртая башня разделяла короткий флигель пополам, и в ней же размещался просторный вестибюль. Три другие башни являлись жилыми. На второй этаж башен можно было подняться по винтовой лестнице. У всех башен имелись свои названия: башня Марии, Амелии, Иренеуша; одну из них Михаил Клеофас использовал как студию. Она была обставлена довольно просто, и в ней стояло пианино.

Однако гордостью Залесья были парки. К большому французскому парку перед длинным флигелем "L" добавился романтический парк в английском стиле с ругой стороны, который простирался до реки Вилия. В нём было много укромных уголков, лазеек, потаённых мест и три причудливые достопримечательности, в том числе павильон в греческом стиле ("храм Амелии") и китайская пагода. Часть главного здания отвели под "оранжерею", где выращивали экзотические тропические фрукты. Главный корпус состоял из трех двухэтажных частей и двух связующих одноэтажных. Средняя часть по внешнему виду больше напоминала храм, чем жилой покой. По всей длине она имела портик с четырьмя колоннами. Крыша завершалась башенкой в виде обелиска с часами и заканчивалась каменной вазой. К этой центральной части со стороны парка прилегали низкие террасы. К боковому павильону примыкала оранжерея с 14 арочными окнами и 15 пилястрами. Внутренняя планировка дворца позволяла разместить здесь не только жилые комнаты, но и разнообразные гостиные и салоны. Через массивную дверь главного входа гости попадали в центральный вестибюль, откуда можно было попасть в анфиладу парадных помещений – музыкальный салон, розовую гостиную, бильярдную, столовую. Через ряд комнат и застекленные двери гости проходили в оранжерею, которая летом использовалась как столовая. На втором этаже одного их павильонов находилась библиотека, где композитор работал. Книги были в основном на французском языке. Из библиотеки можно было выйти на галерею, откуда открывался прекрасный вид на пруд, парк и зверинец. Ландшафтная архитектура формируется годами, и только примерно с 1820 года, незадолго до отъезда Михаила Клеофаса из Залесья навсегда, появилось описание жизни в Залесье и самого имения, автором которого был молодой поэт Александр Ходько.

После 1815 года Залесье приобрело известность как "Северные Афины". В Залесье шумели балы и приемы, а именитые и сановные гости почитали за честь быть приглашенными в "Северные Афины". Прапраправнук Огинского, композитор и пианист Иво Залусский в книге "Ген Огинского" приводит воспоминания одного из современников Михала Клеофаса: "Все обладавшие весом в обществе люди, именитые граждане Короны и Литвы, радевшие о благе своей страны, приезжали в Залесье, чтобы обменяться мнениями, и собирались у князя иногда на целые недели". Здесь обсуждались политические новости, прослушивались новые музыкальные и литературные произведения. Оно располагалось недалеко от пути из Санкт-Петербурга в Польшу и по пути из Вильно в Минск, поэтому многие именитые гости останавливались в Залесье и часто проводили там по несколько недель. Кроме того, среди постоянных слуг и жителей Залесья был один старый солдат, который во время минского рейда в период восстания 1794 года спас Михаилу Клеофасу жизнь. Это было памятное место. Хотя в те годы в Залесье было полно людей, ограниченная площадь дворца и необходимость для гостей оставаться на ночь способствовали тому, что Залесье никогда не теряло атмосферы интимности. Оно просто не могло разместить большое количество людей.

В 1821 году в Залесье приехал особый гость. Иосиф Козловский, первый учитель музыки Огинского и друг на всю жизнь, сделал себе большую карьеру на царской службе. Им был даже сочинён существовавший до 1833 года русский национальный гимн. В 1821 году, после сердечного приступа, он на несколько лет возвратился на белорусские земли и именно в тот период временно останавливался в Залесье. Для Михаила Клеофаса это означало возврат к музыкальной деятельности, которая на протяжении всей его жизни носила спорадический характер. Теперь он смог создать струнный квартет, в котором первую скрипку исполнял сам, испанский скрипач Эскудеро был второй скрипкой, Козловский играл на виолончели, а на альте, по-видимому, играла дочь Козловского. В имение один за другим прибывали экипажи со вновь созданными квартетами, чтобы получить здесь экспертную оценку. Шёл процесс "музыкотворчества", а не концентирования, и гости могли либо слушать, либо заниматься другим делом по своему усмотрению.

Жизнь в Залесье протекала с цивилизованной размеренностью, своей размеренностью она напоминала жизнь Версаля, судя по описаниям Сен-Симона. Утро отводилось серьёзным занятиям: учёбе, формальным встречам для обсуждения политических вопросов, деловым встречам, переписке, работе над мемуарами. Обед всегда и для всех был в час дня. Еда и вина были особенно изысканными, и стоило только кому-то из гостей мимоходом заметить, что он кушал за границей гусиный паштет из Страсбурга и тот ему понравился, как этот деликатес уже подавали на стол через удивительно короткий промежуток времени; причём, возможно, не без желания похвастаться. День посвящался выездам, целый набор лошадей и экипажей был к услугам желающих прогуляться верхом, либо в экипаже. Ландшафтная архитектура прилегавших парков обеспечивала максимум удовольствия во время этих прогулок, причём часто дорога заканчивалась у берегов реки. Потом следовали занятия "музыкотворчеством", среди прочих в них принимал участие учитель музыки девочек, итальянский певец и композитор по имени Палиани.

Все переживания, надежды, сомнения прожитых лет Огинский поверял друзьям и музыке. Сегодня известно около 60 его фортепианных и вокальных произведений, в том числе 26 полонезов, 4 марша, 3 мазурки, галоп и менуэт. Однако у Михаила Клеофаса было также много неопубликованных или изданных небольшими тиражами произведений, которые еще не найдены. По словам белорусского музыковеда и историка музыки Ольги Дадиомовой, на формирование музыкальных вкусов Михаила Клеофаса Огинского, "несомненно, повлияли впечатления, полученные в разных странах, однако его творчество наиболее близко славянскому музыкальному искусству. Эта общность проявилась и в образном содержании, и в музыкальном языке его произведений, и в жанровой их направленности".

О процессе создания своих произведений, для которого были характерны черты спонтанности и импровизации, сам Огинский писал: "Мне никогда не приходила в голову мысль создать совершенную и научную композицию и посвятить ей много времени. Эмоциональный порыв, чувство любви или дружбы, волнение, а иногда и боль или глубокая печаль диктовали мне характер звуков и модуляций, которые рисовали все эти эмоциональные переживания и правдиво очерчивали состояние моей души. Мне редко приходилось вносить изменения в мою первую импровизацию".

При всей своей музыкальной одаренности Михаил Клеофас не считал себя профессионалом в музыке и подчеркивал любительский характер своего творчества. Так, в своих "Письмах о музыке" он писал: "Все, что я имею, это хорошее ухо, глубокое чувство гармонии и вкус, которые я воспитал в себе, слушая и часто занимаясь хорошей музыкой. Если мне удалось несколько раз сочинить какие-то мелочи, отмеченные похвалами любителей музыки и знаменитыми артистами, если они пару раз взволновали чувствительное сердце... - я не могу это приписать ни выдающимся способностям, которых я никогда не имел, ни глубокому знанию музыки".

В английском парке находилось два памятника в виде больших каменных блоков. На одном из них имелась надпись в память Костюшко, на другом – в память Жана Ролея.

В 1822 году в Залесье приехал восемнадцатилетний поэт Александр Ходько, который был на четыре года старше Александра, служил у Огинского секретарём с 1819 года. В разговоре за столом Залесье сравнивалось с другими известными и красивыми имениями. В порыве вдохновения молодой поэт сочинил прекрасную поэму о Залесье. В ней он ассоциирует необычную структуру дворца и заслуги Огинских перед своей страной, особенно заслуги нынешнего владельца, чей образ доминирует в поэме. Подробно описываются прелести романтического английского парка, приводятся другие ассоциации. На озере есть лебединый остров, где, согласно легенде, лебедь однажды предсказал будущую красоту Залесья. Поэт упоминает о "Храме Амелии", его восхищает клумба Эммы, гамма цветов которой сочитается с зеленью деревьев; каменный памятник в честь Жана Ролея вызывает у него размышления: "Какой же это был матер, коль у него вырос такой ученик!"; камень в честь Костюшко напоминает автору о несчастной любви этого героя к Юлии Сосновской, что побудило Костюшко покинуть Польшу и уехать сражаться в войне за независимость США рядом с Вашингтоном, "сея страх у гордых островитян!".

Поэт переходит к описанию пчелиных ульев. Трепетание крыльев пчёл напоминает ему о молодости Михаила Клеофаса. Как бы проникая в мысли Огинского, Ходько заставляет его сравнить трудолюбие и единство цели пчёл с разобщённостью поляков, с напрасно затраченными им самим усилиями во благо Польши.

Жизнь в Залесье благотворно повлияла на Михаила Клеофаса. Он вновь возвращается к активной политической и общественной жизни. Огинского избирают почетным членом Виленского университета, он принимает активное участие в заседаниях ученого совета, пополняет коллекции университета. Состоит председателем Виленского благотворительного общества, на счета которого перечисляет значительные суммы денег, полученные от продажи сборников своих музыкальных произведений.

Возобновляется и дипломатическая деятельность композитора. Внешнеполитические события 1806 года (ухудшаются отношения России и Франции) заставили Огинского на время покинуть Залесье. Его путь пролегает через Вильно, Петербург, Париж. В 1810 году Огинский переезжает в Петербург и становится сенатором Российский империи, активно занимается политикой. В 1810-1812 годах - доверенное лицо императора Александра I. Предлагает последнему проект создания Великого княжества Литовского в составе Российской империи, который, однако был отвергнут. Происходит много встреч с влиятельными особами европейских государств. При выполнении поручений императора Александра I ему очень пригодился опыт прежней дипломатической службы. После одной из поездок в Париж в апреле 1811 года сенатор Огинский (звание сенатора он получил в 1810 году) в беседе с императором высказал предположение о скором нашествии французской армии на Россию. Когда началась война 1812 года, колебаний о выборе своего места у Огинского не было. Заехав на несколько дней в Залесье, он покинул его вслед за отступающими частями русской армии и направился в Петербург.

В 1811 году М. К. Огинский направил Александру I памятную записку о восстановлении в составе Российской империи Великого княжества Литовского с предоставлением ему определенной административной и правовой самостоятельности. Проект был встречен российским императором с пониманием, у композитора и его сторонников появилась надежда. Весь 1812 год Михаил Клеофас провел в Петербурге, продолжая работать над этим проектом. Но время шло, несмотря на свои обещания Александр I все откладывал проведение обещанных реформ. В ноябре 1815 года после беседы с русским царем он понял, что воссоединение с Польшей Литвы и других бывших провинций Речи Посполитой вряд ли произойдет.

И композитор возвращается в свое любимое Залесье, которое в 1814 году, после смерти дяди Франтишка Ксаверия, переходит в его полную собственность.

Залесье не является местом рождения Михаила Клеофаса Огинского, но здесь он прожил, возможно, самые лучшие 20 лет из своей жизни. Сегодня от некогда огромного имения в Залесье остался усадебный дом, мельница, часовня, павильон, несколько полуразрушенных хозяйственных построек. Во время первой мировой войны был разрушен дворец.

В 1920 году в усадебном доме открылся частный пансионат. Сегодня точно не известно, кто в нем отдыхал. После присоединения Западной Беларуси к БССР пансионат превратили в советский санаторий. В годы второй мировой войны в доме размещался штаб немецкой армии. После войны – дом престарелых. В чем-то типичная судьба старинных белорусских усадеб.

В 1996 году усадьбу передали Министерству культуры как филиал литературного музея, в 2000 году – филиал музея истории и музыкальной культуры. Именно в последнее десятилетие усадьба в Залесье снова становится обитаемой. Новые полы в зале еще пахнут свежим деревом, батареи несмело согревают воздух, а на стенах развешаны рисунки местных школьников.

С 1989 года в Залесье живет традиция – отмечать день рождения Михаила Клеофаса Огинского. В этот день здесь звучит музыка, молодые поэты читают свои стихи, выступают и мэтры поэтического слова.

В 2010 году в Залесье прошла международная конференция "Исторические усадьбы Беларуси. Состояние и перспективы". В ней приняли участие представители ЮНЕСКО, Департамента по охране историко-культурного наследия Министерства культуры, Национального агентства по туризму и спорту и ряд других организаций. Участникам конференции прислали приветственное письмо Огинские, которые теперь живут в Англии.

Последний период

В 1822 году Михаил Клеофас по состоянию здоровья покинул Залесье и тогда же обосновался во Флоренции, хотя в следующем году он посетил Париж и Дрезден. Многие не понимают, почему Огинский уехал как раз тогда, когда начинали зреть парки и красота Залесья. Вийом, естественно, полагает, что после смерти Александра у Огинского больше не было защиты от кредиторов, забывая о том, что Александр умрёт лишь три года спустя. Главной причиной отъезда стал климат, который вредил страдавшему подагрой Огинскому, но многие восприняли это как отговорку. Фактически именно это, вероятно, стало основной причиной отъезда. У владельца Залесья действительно была подагра. Среди его бумаг имеется перевод "Диалоги между Франклином и его подагрой". Впоследствии, в 1829 году, у Огинского настолько обострился артрит, что он не мог писать, а вынужден был диктовать и не спал ночами. Таким образом, после того как Михаил Клеофас обосновался за границей и почувствовал некоторое улучшение здоровья, он, возможно, опасался возвращаться в Залесье, где период поздней осени мог быть особенно неприятным. Существовала ещё одна проблема: его брак перестал быть счастливым. Похоже, что Мария к тому времени превратилась в довольно нимфоманиакальное создание, кроме того, можно полагать, что "Северные Афины" стали черезчур провинциальными для человека с такими комополитическими вкусами. Козловский не мог оставаться в Залесье басконечно, а за границей существовало больше шансов со вновь обнаруженным удовольствием заняться камерной музыкой, а также закончить написание и опубликовать "Мемуары". В течение 1807 и 1808 годов Огинские уже некоторое время жили во Флоренции: Михаилу Клеофасу, видимо, город понравился, поэтому на Флоренцию пал выбор и на этот раз.

Михаил Клеофас еще в Залесье рассортировал свои заметки и за первые несколько лет жизни во Флоренции закончил "Мемуары о Польше и поляках, начиная с 1788 и до 1815 года". В этом Огинскому всё время помогал Леонард Ходько, приехавший с ним в Италию и оставшийся там до 1826 года, когда он отправился в Париж, чтобы там проследить за публикацией.

Нельзя забывать и о том, что Флоренция в то время была столичным городом. Огинские жили там не только в более благоприятном климате, но и поддерживали те связи в обществе, которые были им особенно по душе. Михаил Клеофас регулярно посещал ужины и балы при дворе, у Боргезе, в посольствах и в домах английских изгнанников. Он встретил там старых знакомых, например маркиза Лукессини, вездесущего правителя Фридриха Вильгельма в Варшаве во времена Великого сейма. Несмотря на преклонный возраст, умственные способности маркиза не пострадали. Сиверс, главный "негодяй" Гродненского сейма, надеялся, что сможет ещё до своей смерти прочесть готовившиеся к печати мемуары Огинского. Он был очернён историками и рассчитывал на более уравновешенное и справедливое отношение к нему Михаила Клеофаса. Возможно, отношение к нему Огинского было лучше того, чего он заслуживал. В 1826 году Огинский навестил Прозор; Ходько в то время ещё находился во Флоренции.

После завершения и опубликования "Мемуаров" у Огинского появилось чувство своей потерянности. В Париже уже были напечатаны две тысячи экземпляров и три тысячи в Женеве. В 1827 году "Мемуары" вышли в свет в переводе на немецкий язык, второе такое издание состоялось в 1845 году.

Огинский продолжал писать, главным образом, биографические очерки о выдающихся поляках. Он отдал распоряжение перевезти все свои бумаги и неопубликованные сочинения в Залесье и пообещал Ходько доступ к этим документам после своей смерти.

Хотя у Михаила Клеофаса не было прямого доступа к новому императору Николаю I, он через другие каналы обратился с просьбой предоставить работу Иренеушу в Российской дипломатической миссии при Тосканском дворе. Просьба была удовлетворена, но через некоторое время российский посол, друг Огинского, получил из Санкт-Петербурга письмо с жалобой, касавшейся опубликованных мемуаров: император выражал недовольство ими, тем более в связи с любезностью, оказанной Иренеушу. Огинский в своём ответе объяснил, что при внимательном прочтении мемуаров никто не обнаружит в них ничего бунтарского. Больше по этому вопросу он не получал никаких сообщений.

В 1829 году Огинского навестил Мицкевич, величайший польский поэт. Мицкевич приехал со своим другом Одынцом. Одынец когда-то был школьным другом Александра Ходько и вместе с ним приезжал в Залесье. Леонард Ходько уже посылал Огинскому из Парижа стихотворения Мицкевича. Создаётся впечатление, что к ранним творениям поэта Огинский был настроен критически, но несколько месяцев спустя он похвалит его в своём письме к Ходько. У Мицкевича проявлялся настоящий талант, и его гений, по мнению Огинского, набирал высоту. Двое молодых людей были очарованны беседой с Михаилом Клеофасом и навестили его ещё несколько раз. Одынец описывает эти визиты в своих мемуарах и жалуется, что встречи обычно заканчивались шахматной партией между Огинским и Мицкевичем, тогда как сам Одинец предпочёл бы продолжать беседу. Фрагмент из "Писем о музыке" свидетельствует, что Михаил Клеофас был сильным игроком в шахматы. В последствии Мицкевич упомянет Огинского в своём шедевре "Пан Тадеуш".

В последние годы жизни Огинский скучал по своей семье. С Амелией и Иренеушем он переписывался и раньше, но тогда, 13 марта 1827 года, Михаил Клеофас впервые написал письмо Эмме. Его последующая переписка с ней омрачена печалью уходящих лет жизни. Он вспоминает о счастье, которое когда-то приносила ему жизнь с семьёй в Залесье.

Огинский испытал большую радость, когда в начале 1833 года Эмма со своим мужем приехала во Флоренцию, Последний раз Михаил Клеофас видел Эмму в Залесье, ещё подростком. Её семья оставалась в Италии целый год. Когда они находились во Вьяреджо, они получили письмо от Огинского, жаловавшегося на сырое лето. По-видимому, он жил за городом и приезжал во Флоренцию только в день выхода газет. Отец писал, что слушал оперу Доцинетти "Анна Болена", что скучает без общества Эммы. Эмма снова приехала во Флоренцию до рождения своей дочери Гелены 13 сентября. Таким образом, Михаил Клеофас увидел по крайней мере одну из своих многочисленных внуков и внучек. В октябре он заболел. 13 октября Эмма привезла показать ему Гелену. У него хватило силы только перекрестить ребёнка, говорить он уже не мог. Умер Огинский15 октября 1833 года в доме № 1014 на улице Легнаоли в окружении своей семьи - второй жены-итальянки и четверых детей. По словам Эммы, учитывая то, как сильно он страдал от подагры в последние годы, смерть была относительно безболезненной.

Михаила Клеофаса похоронили на монастырском кладбище около храма Санта Мария Новелла. Спустя некоторое время останки композитора были перенесены в костел Санта Кроче, в пантеон, где покоятся Микеланджело, Макиавелли, Галилей.

 Представитель ретовской ветви литовско-польского княжеского рода Огинских (Рюриковичи) герба «Брама», единственный сын воеводы трокского Анджея Игнацы Огинского (1740-1787) и Паулины Шембек (ум. 1797), внук воеводы трокского Тадеуша Франтишека Огинского.

Детство

Михаил Клеофас вырос в высокообразованной дворянской семье. Его дядя, великий гетман литовский Михаил Казимир Огинский, был не только государственным деятелем и военным, но и большим любителем искусства, в частности - музыки и поэзии, и потому играл на нескольких инструментах, сам сочинял оперы, полонезы, мазурки, песни. Михаил Казимир усовершенствовал конструкцию арфы и даже стал автором статьи об арфе в Энциклопедии Дидро. Молодой Михаил Клеофас часто приезжал в резиденцию дяди в Слониме, там был театр с оперной, балетной и драматической труппами, оркестр, ставились польские, итальянские, французские и немецкие оперы. Его дядю характеризуют как истинного деятеля эпохи Просвещения, который, в частности, организовал детскую школу.

Михаилу Клеофасу игру на фортепиано преподавал Осип Козловский, придворный музыкант семейства Огинских, затем Джованни Джорновики учил его игре на скрипке, позднее он совершенствовался в Италии у Дж. Б. Виотти и П. М. Ф. Байо.

Политический деятель

Политической деятельностью занялся в 1789 году.

С 1790 года посол Речи Посполитой в Голландии, с 1791 года - в Великобритании, в 1793-1794 - казначей Великого княжества Литовского. В 1794 году участвовал в восстании за восстановление независимости Речи Посполитой во главе сформированного им батальона егерей. После поражения восстания эмигрировал в Константинополь, где стал активным деятелем эмиграции, затем переехал в Париж. В Париже контактировал с Талейраном и французской директорией с целью восстановления независимости Речи Посполитой.

После ослабления надежд на восстановление независимости и объявленной амнистии в 1802 году вернулся в Россию и поселился в имении Залесье, где построил усадьбу и заложил парк (сейчас это территория Сморгонского района Белоруссии). В 1807 году встречается с Наполеоном в Италии.

В 1810 году Огинский переезжает в Санкт-Петербург и становится сенатором Российской империи, активно занимается политикой. В 1810-1812 годах - доверенное лицо императора Александра I. Предлагает последнему проект создания Великого княжества Литовского в составе Российской империи, известный под названием план Огинского, который, однако, был отвергнут.

В 1817 году Огинский переезжает в Вильну. В 1823 году пошатнувшееся здоровье вынуждает его переехать в Италию, где он прожил последние 10 лет жизни.

Композитор

Композиторский талант проявился у Огинского в 1790-е годы. В этот период он написал многочисленные боевые песни, марши, полонезы. Наибольшую известность получил полонез «Прощание с Родиной» (польск. Pożegnanie Ojczyzny), более известный как полонез Огинского. Ряд исследователей также приписывали Огинскому музыку польского гимна Jeszcze Polska nie zginęła. Произведения Огинского приобрели большую популярность у участников восстания 1794 года.

В эмиграции композитор продолжил свою творческую деятельность. С именем Наполеона связана единственная опера Огинского «Зелида и Валькур, или Бонапарт в Каире» (1799).

Значительную часть его наследия составляют фортепианные пьесы: польские танцы (полонезы и мазурки), а также марши, менуэты, вальсы, романсы.

Семья

Был дважды женат. В 1789 году первым браком женился на Изабелле Лясоцкой (1764-1852), с которой развелся в 1803 году, вторично женившись на Марии де Нери (1778-1851). Дети:

• Тадеуш Антоний (1798-1844)
• Франтишек Ксаверий (1801-1873)
• Амелия (1803-1858), жена с 1826 года Кароля Теофила Залуского (1794-1845), внебрачного сына О. А. Игельстрома
• Иреней Клеофас (1808-1863/1870), гофмейстер
• Эма (1810-1871), 1-й муж с 1827 года Ипполит Бжостовский, 2-й муж Высоцкий
• Ида (1813-1864)

Память

В 1994 году была выпущена почтовая марка Белоруссии, посвященная Огинскому.
В белорусском городе Молодечно установлен памятник Михаилу Огинскому.
Музыкальное училище в Молодечно носит имя Огинского.
В 2011 году имя Огинского получила улица в белорусском городе Гродно.
Его имя носит улица в Ждановичах - ближайшем пригороде Минска.
С 2008 года в польском городе Ивонич-Здруй проводится ежегодный фестиваль классической музыки им. Огинского (Festiwal im. Księcia Michała Kleofasa Ogińskiego).
В 2011 году Национальный банк Республики Беларусь выпустил золотую монету «Михаил Клеофас Огинский».
12 декабря 2013 в белорусском городе Молодечно состоялась премьера оперы «Михал Клеофас Огинский. Неизвестный портрет», посвященной жизни композитора.
25 сентября 2014 года состоялось торжественное открытие усадьбы-музея Огинского в деревне Залесье (Сморгонский район).
250-летие со дня рождения Огинского внесено ЮНЕСКО в список знаменательных дат 2015 года.
В 2015 году Банк Литвы выпустил серебряную монету «Mykolas Kleopas Oginskis», в честь его 250-летия. В 1991 году, после провозглашения независимости и образования государства - Республики Беларусь было предложено объявить полонез «Прощание с Родиной» («Полонез Огинского») национальным белорусским гимном. К мелодии полонеза был написан стихотворный текст. Однако это предложение в Парламенте РБ было заблокировано коммунистами.

Михаи́л Клеофа́с Оги́нский (польск. Michał Kleofas Ogiński; 25 сентября 1765, Гузув близ Варшавы, Мазовецкое воеводство, Речь Посполитая — 15 октября 1833, Флоренция, Великое герцогство Тосканское) — знаменитый польский композитор и политический деятель Речи Посполитой, Великого княжества Литовского, участник восстания Костюшко, граф.Политической деятельностью занялся в 1789 году.

С 1790 года посол Речи Посполитой в Голландии, с 1791 — в Англии, в 1793—1794 — казначей Великого княжества Литовского. В 1794 году участвовал в восстании за восстановление независимости Речи Посполитой во главе сформированного им батальона егерей. После поражения восстания эмигрировал в Константинополь, где стал активным деятелем эмиграции, затем переехал в Париж. В Париже контактировал с Талейраном и французской директорией с целью восстановления независимости Речи Посполитой.

После ослабления надежд на восстановление независимости и объявленной амнистии в 1802 году вернулся в Россию и поселился в деревне Залесье (на территории современного Сморгонского района Белоруссии). В 1807 году встречается с Наполеоном в Италии.

В 1810 году Огинский переезжает в Петербург и становится сенатором Российской империи, активно занимается политикой. В 1810—1812 годах — доверенное лицо императора Александра I. Предлагает последнему проект создания Великого княжества Литовского в составе Российской империи, известный под названием План Огинского, который, однако, был отвергнут.

В 1817 году Огинский переезжает в Вильно. В 1823 году пошатнувшееся здоровье вынуждает его переехать в Италию, где он прожил последние 10 лет жизни.Композиторский талант проявился у Огинского в 1790-е годы. В этот период он пишет многочисленные боевые песни, марши, полонезы. Наибольшую известность получил полонез «Прощание с Родиной» (польск. Pożegnanie Ojczyzny), более известный как полонез Огинского. Ряд исследователей также приписывает Огинскому музыку польского гимна Jeszcze Polska nie zginęła. Произведения Огинского приобрели большую популярность у участников восстания 1794 года.

В эмиграции композитор продолжает свою творческую деятельность. С именем Наполеона связана единственная опера Огинского «Зелида и Валькур, или Бонапарт в Каире» (1799).

Значительную часть его наследия составляют фортепианные пьесы: польские танцы — полонезы и мазурки, а также марши, менуэты, вальсы, романсы.

Mihail Oginskiy Карьера: Музыкант
Рождение: Польша» Варшава, 25.9.1765 - 15.10
Михаил Огинский - известный польский, белорусский и российский политический деятель, известный композитор, граф. Родился 25 сентября 1765 года.Значительную часть наследия Михаила Огинского составляют фортепианные пьесы: польские танцы - полонезы и мазурки, а также марши, менуэты, вальсы, романсы.

Политической деятельностью занялся в 1789 году. С 1790 года посол Речи Посполитой в Голландии, с 1791 в Англии, в 17931794 -казначей ВКЛ. В 1794 году участвовал в белорусско-польском восстании во главе сформированного им батальона егерей. После поражения восстания эмигрировал в Константинополь, где становится активным деятелем белорусско-польской эмиграции, потом переехал в Париж. В Париже контактировал с Талейраном и французской директорией с целью восстановления независимости Речи Посполитой. После ослабления надежд на восстановление независимости и объявленной амнистии в 1802 вернулся в Россию и поселился в деревне Залесье на территории современного Сморгонского района (Беларусь). В 1807 году встречается с Наполеоном в Италии. В 1810 году Огинский переезжает в Петербург и становится сенатором Российский империи, активно занимается политикой. В 18101812 годах доверенное физиономия императора Александра I, Предлагает последнему план создания Великого княжества Литовского в составе Российской империи, тот, что, при всем при том, был отвергнут.

В 1817 году Огинский переезжает в Вильнюс. В 1823 году пошатнувшееся самочувствие вынуждает его переселиться в Италию, где он прожил последние 10 лет жизни.

Композиторский дар проявился у Огинского в 1790-е годы. В тот самый отрезок времени он пишет несметные боевые песни, марши, полонезы. Наибольшую известность получил полонез Прощание с Родиной (i) (полонез Огинского) (польск. Pozegnanie Ojczyzny). Ряд исследователей ещё приписывает Огинскому музыку польского гимна (Jeszcze Polska nie zginęła). Произведения Огинского приобрели большую популярность у участников восстания 1794 года.

В эмиграции композитор продолжает свою творческую занятие. С именем Наполеона связана единственная опера Огинского Зелида и Валькур, или Бонапарт в Каире (1799).

Значительную доля его наследия составляют фортепианные пьесы: польские танцы -полонезы и мазурки, а кроме того марши, менуэты, вальсы, романсы.

Михал-Клеофас Огинский: Я не профи в музыке

Михал-Клеофас Огинский (17651833) по роду своих занятий был дипломатом и политическим деятелем, но с ранней юности увлекался музыкой, превосходно играл на многих музыкальных инструментах, в особенности что надо на фортепиано, скрипке, арфе и виолончели, сам сочинял полонезы, романсы, песни, оперы. Полонезы Огинского известного дипломата и популярного композитора в начале XIX века звучали на петербургских балах, а венские, берлинские, лейпцигские и другие издания его произведений пользовались огромный популярностью за рубежом. Родился Михал-Клеофас в имении Гузове под Варшавой, но сам подтверждал белорусское, или как тогда говорили, литвинское происхождение своего рода. Семья Михала-Клеофаса принадлежала к высшим аристократическим кругам. Его папа Анджей Огинский (17401787) был сенатором и послом Речи Посполитой в Петербурге, Вене и Берлине, а родился в имении Тадулино под Витебском. И это было не невзначай, потому что что Витебщина со второй половины XVII и на протяжение всего XVIII века была одним из центров проживания представителей рода Огинских, которые в то время по своему благосостоянию и влиянию на политическую бытие Речи Посполитой могли сравниться только с князьями Радзивиллами.

Когда Михалу-Клеофасу было 7 лет, его отца назначили чрезвычайным послом Речи Посполитой в Вене, и семейство переехала туда. Однако уже посредством год матушка сообща с мальчиком вернулась в Гузов и с этого времени началось его систематическое обучение. Вместе с французом-гувернером он изучал иностранные языки, гуманитарные и точные науки. Для занятий музыкой к Михалу-Клеофасу был приглашен тогда ещё младой 16-летний уроженец Беларуси, а в будущем крупнейший композитор Осип Козловский, тот, что обучал мальчика игре на клавире и скрипке, а кроме того теории, истории музыки и композиции. Вместе с Козловским Михал-Клеофас посещал в Слониме резиденцию своего больше старшего по возрасту родственника известного мецената, композитора, скрипача, арфиста и кларнетиста Михала-Казимира Огинского. Эти визиты оказали на юношу большое ощущение и укрепили склонность к музыке.

Получив прекрасное домашнее образование и продолжив его в Варшаве изучением математики, каллиграфии, романских языков и творчества античных писателей, уже в возрасте 19 лет Михал-Клеофас Огинский сделал блестящую политическую карьеру стал депутатом сейма. Позднее он был назначен государственным казначеем великим подскарбием Великого Княжества Литовского (ВКЛ). В возрасте 23 лет он удостаивается ордена Белого Орла. Когда внутренняя и внешняя политика Речи Посполитой в особенности осложняются, Михал-Клеофас становится дипломатом и в 1790 году по поручению короля в качестве чрезвычайного посланника выехал в Голландию, а следом со специальным дипломатическим заданием в Лондон. Интересно, что приехав в Лондон и открыв утренние газеты, Михал-Клеофас прочитал следующее: Граф М. К. Огинский, направленный королем Польской республики с особенно важной миссией в Лондон, по пути из Кале в Дувр попал с семьей в кораблекрушение. Спастись никому не удалось. Это была первая сказка подобного рода об Огинском, опосля он ещё не единственный раз прочитает в газетах о своей смерти. Наиболее распространенной версией его гибели станет та, что композитор застрелился из-за несчастной любви на балу в то время, когда оркестр исполнял его прославленный полонез Прощание с Родиной. В Париже более того выйдет альбом полонезов Огинского, на обложке которого будет нарисован композитор с приставленным к виску пистолетом и беззаботной парой танцоров рядом. Ничего так не удивляло и не потешало меня, писал позднее Михал-Клеофас, как тот самый экземпляр. В Германии же его полонез был издан под сенсационным названием Полонез смерти.

Однако все это ещё будет спереди, а покуда понемногу главные интересы Михала-Клеофаса концентрируются на музыке и истории. Вернувшись из дипломатических путешествий, он создает свой начальный полонез. Позднее он об этом писал: Осенью 1792 года я создал, точнее вымолвить, сымпровизировал тот самый полонез в Варшаве, когда впервой испытал ощущение, вызванное любовью, которое продолжалось краткосрочно. Чувство было тихое, спокойное и счастливое () Мой второй полонез привлек больше внимания. Знатоки предсказывали, что я произведу реформу, развивая модуляцию в полонезах, которые в нашей стране популярны только как светские танцы, что в полонезах разрешается сберечь национальный нрав, воплощая в них певучесть, выразительность, привкус и чувство.

В марте 1794 года в Речи Посполитой началось восстание, которым стоял во главе Тадеуш Костюшко. Граф Михал-Клеофас Огинский жаркий его сторонник. Он был избран в Национальный Совет, на одном из заседаний которого он заявил: Отдаю на благо Родины свои добро, работа и жизнь. На свои средства он сформировал здоровенный вооруженный отряд, которым сам и командовал. Старинный герб Огинских он заменил щитом с девизом: Свобода. Стойкость. Независимость. В одном из писем жене Изабелле Огинской он просил ее быть бережливой, оттого что монеты нужны для восстания, для содержания отряда. Письмо он адресовал не княгине, а гражданке. Себя называл гражданином и солдатом революции.

Михал-Клеофас был начальником повстанцев Вилкомирского, Свенцянского и Браславского уездов. С тысячей кавалеристов и полутора тысячами пехотинцев он напал на Динабургскую крепость. Однако нападение не удалось.

В это время востребованными оказываются не только ум и храбрость Огинского, но и его искусство. Для своего отряда я написал марш на свои слова. Этот марш с того времени исполняли и многие другие поляки. Я писал ещё военные патриотические песни, имевшие фарт посреди товарищей по оружию, возбуждавшие героизм, энергию и энтузиазм, писал позднее Михал-Клеофас.

Самоотверженные и трагические дни восстания завершились в ноябре 1794 года. Генерал Костюшко был тяжко ранен, без малого всё Великое Княжество Литовское включено в состав Российской империи, только небольшая доля земель за Неманом досталась Прусскому королевству. Тайная полиция Габсбургов начала внимательно присматривать за Огинским, взявшим другую фамилию. Вместе с женой он был вынужден эмигрировать в Италию. Некоторое время он прятался в Риме. Прибыв в Неаполь, в основополагающий же закат дня он пошел в оперный театр Сан Карло куда же ещё?! Там из-за своей близорукости он не заметил в толпе зрителей русского посла, с которым был знаком. Посол узнал князя, и, зная, что ему придется сообщить о местоположении Огинского русской императрице, сквозь третьих лиц предупредил его о грозящей опасности. Огинский уехал в Константинополь, следом на его пути Париж, Гамбург, Венеция и Варшава. Он по-прежнему думал о возрождении своей Родины, о восстановлении ВКЛ и рассчитывал на поддержка в этом Наполеона Бонапарта, в честь которого более того написал оперу Зелис и Валькур, или Бонапарт в Каире.

Возвращение на Родину оказалось возможным только потом амнистии, последовавшей в 1802 году. Михалу-Клеофасу была более того возвращена большая количество поместий. В 1810 году дворянство Виленской и Гродненской губерний решило сориентировать к царю представителя для совещания по экономическим и административным делам края. Этим представителем был избран Михал-Клеофас Огинский. Эту кандидатуру поддержал и генерал-губернатор Михаил Илларионович Кутузов. По его мнению, князь Огинский был достоин императорской милости, несмотря на то, что по образу своих мыслей раньше и являлся врагом России. Император Александр I в июне 1810 года принял Огинского и позже назначил его своим тайным советником и сенатором. Михал-Клеофас вошел в высшие круги русской знати. В Петербурге его, известного политического деятеля, дипломата и популярного композитора, желали зреть в аристократических салонах. Здесь же он встретил и своего бывшего учителя музыки Осипа Козловского, тот, что ныне был руководителем музыкальной жизни не только царского двора, но и всей столицы. (Осип Козловский сочинил музыку праздничного полонеза с хором Гром победы, раздавайся на торжество, данное князем Потемкиным в честь Екатерины II в Таврическом дворце. Это произведение вскоре стало гимном Российской империи).

Сразу потом возращения из эмиграции Михал-Клеофас поселился в имении Залесье близко от Сморгони, расположенном на половине пути из Минска в Вильно. Здесь он жил на протяжение 20 лет и превратил родное имение в действительный цивилизованный середина, бытие которого была насыщена музыкальными событиями. В Залесье Михал-Клеофас построил свежий дворец в классическом стиле по проекту профессора архитектуры Виленского университета Михаила Шульца и расквасил парк с оранжереей. Современники называли Залесье Северными Афинами. Из Петербурга сюда приезжал Осип Козловский, а ещё несчетные музыканты и исполнители. Здесь бывали и поэты, писатели, а кроме того ученые Виленского университета, почетным членом ученого совета которого был избран Огинский. (Следует подметить, что на его средства пополнялись исторические и естественнонаучные коллекции, он подарил университету телескоп и два микроскопа).

Все переживания, надежды, сомнения прожитых лет Огинский поверял друзьям и музыке. Сегодня известно возле 60 его фортепианных и вокальных произведений, в том числе 26 полонезов, 4 марша, 3 мазурки, галоп и менуэт. Однако у Михала-Клеофаса было ещё как собак нерезаных неопубликованных или изданных небольшими тиражами произведений, которые ещё не найдены. По словам белорусского музыковеда и историка музыки Ольги Дадиомовой, на создание музыкальных вкусов Михала-Клеофаса Огинского, бесспорно, повлияли впечатления, полученные в разных странах, при всем при том его творчество наиболее рядом славянскому музыкальному искусству. Эта общность проявилась и в образном содержании, и в музыкальном языке его произведений, и в жанровой их направленности.

О процессе создания своих произведений, для которого были характерны черты спонтанности и импровизации, сам Огинский писал: Мне ни при каких обстоятельствах не приходила в голову дума сотворить совершенную и научную композицию и посвятить ей немало времени. Эмоциональный порыв, ощущение любви или дружбы, беспокойство, а другой раз и боль или глубокая кручина диктовали мне нрав звуков и модуляций, которые рисовали все эти эмоциональные переживания и правдиво очерчивали состояние моей души. Мне нечасто приходилось вносить изменения в мою первую импровизацию.

При всей своей музыкальной одаренности Михал-Клеофас не считал себя профессионалом в музыке и подчеркивал любительский нрав своего творчества. Так, в своих Письмах о музыке он писал: Все, что я имею, это хорошее ухо, глубокое ощущение гармонии и привкус, которые я воспитал в себе, слушая и зачастую занимаясь хорошей музыкой. Если мне удалось немного раз сочинить какие-то мелочи, отмеченные похвалами любителей музыки и знаменитыми артистами, если они пару раз взволновали чувствительное сердце я не могу это приписать ни выдающимся способностям, которых я ни в жизнь не имел, ни глубокому знанию музыки.

Жизнь Михала-Клеофаса оборвалась во Флоренции, где он жил последние 10 лет. Умер он 15 октября 1833 года в доме 1014 на улице Легнаоли в окружении своей семьи второй жены-итальянки и четверых детей. Но, по мнению его современников, так еле слышно не мог покинуть из жизни дядя, уже при жизни ставший легендой. И тогда возникла ещё одна сказка о смерти Огинского. Согласно ей, бытие князя оборвалась трагически. Когда близкие подошли к композитору, тот, что продолжительно стоял у перил террасы особняка, то увидели, что в его груди торчит кинжал

Михала-Клеофаса захоронили на монастырском кладбище примерно храма Санта Мария Новелла. Спустя некоторое время останки композитора были перенесены в костел Санта Кроче, в пантеон, где покоятся Микеланджело, Макиавелли, Галилей.

Так же читайте биографии известных людей:

Михаил Плетнев Mihail Pletnev

В 2005 году альбом, записанный Михаилом Плетневым вместе с пианисткой Мартой Аргерих, удостоен Грэмми в номинации лучшее исполнение камерной музыки...

Михаил Пляцковский Mihail Plyatzkovsky

Михаил Рожков Mihail Rozhkov

Михаил Серебро Mihail Serebro

Михаил Серебро. Родился 30 июня 1962 года в станице Варениковской Анапского района (тогда ещё, ныне Крымский район) Краснодарского края.С 14 лет..

Михал Клеофас Огинский – уникальная фигура европейской истории и культуры

История так распорядилась, что целых три европейских страны, – Беларусь, Польша и Литва, – считают Михала Клеофаса Огинского своим важнейшим деятелем культуры и национальным гением. Огинский родился на территории современной Польши, большую часть жизни прожил в Залесье, – своем родовом имении близ Молодечно, подолгу жил также в Вильнюсе, Париже и Лондоне, а умер и похоронен во Флоренции. Дипломат, политический деятель Речи Посполитой, один из лидеров восстания Костюшко, почётный член Виленского университета, сенатор Российской империи остался в истории, прежде всего, как композитор, автор гениального Полонеза ля-минор «Прощание с Родиной», популярность которого со временем только возрастает.

Многие биографические справочники называют Огинского композитором-любителем, но в действительности он получил блестящее и фундаментальное музыкальное образование, – просто, благодаря знатности и богатству семьи оно было домашним. С семи лет Михал играл на фортепиано, скрипке, арфе и виолончели, и с этого ж возраста он начал сочинять полонезы, романсы, песни и оперы.

Полонезы Огинского звучали на петербургских балах, а нотные сборники его произведений издавались в Вене, Берлине и Лейпцине и пользовались огромный популярностью во всей Европе.

Эпоха Михала Клеофаса Огинского – это эпоха разделов Речи Посполитой соседними государствами, вспыхнувшей затем национально-освободительной борьбы, правления российского императора Александра І и его войны с Наполеоном. Одновременно это и эпоха французской буржуазной революции, крупнейших изменений во внутренней жизни западноевропейских стран и перекройки карты Европы. Наконец, это эпоха патриотов, романтиков и авантюристов.

Семья Огинских принадлежала к высшим аристократическим кругам Европы. Его папа Анджей Огинский (1740-1787) был сенатором и послом Речи Посполитой в Петербурге, Вене и Берлине, а родился в имении Тадулино под Витебском. Именно Витебщина со второй половины XVII века была одним из центров проживания представителей рода Огинских, с которыми в то время по своему благосостоянию и влиянию на политическую жизнь Речи Посполитой мог сравниться только род Радзивиллов.
Родился Михал Клеофас 25 сентября 1765 года в имении Гузов под Варшавой, но сам подтверждал белорусское, или как тогда говорили, литвинское происхождение своего рода. Он был единственным сыном королевского сенатора и воеводы Трокского, в тот момент – старосты Ошмянского Анджея Огинского и его жены Паулы из Шембеков.

Князья Огинские вели свою родословную от потомков киевских князей Рюриковичей, и пользовались их гербом – изображением Георгия Победоносца на коне. Второй составляющей частью герба Огинских был шляхетский герб «Брама», полученный от Великого князя литовского за военные заслуги рода. Гнездом рода князей Огинских было Трокское воеводство, потому что именно там, недалеко от современного города Кайшядорис, было расположено имение Огинты, давшее имя всему роду.

В имении Гузов прошли детство и юность Михала Клеофаса. На седьмом году жизни родители наняли для его воспитания гувернёра Жана Роле (Jean Rolay), который до этого воспитывал наследника австрийского трона, эрцгерцога Леопольда. Игре на фортепиано Михала Клеофаса обучал известный впоследствии российский композитор, директор императорских театров Юзеф Козловский, автор российского гимна «Гром победы, раздавайся!». Дружбу со своим первым учителем музыки Огинский сохранял на протяжении всей жизни. Юзеф Козловский несколько раз посещал Залесье и посвятил его хозяину комическую оперу «Жнецы, или Дожинки в Залесье Огинских» на либретто Юзефа Лубенского.

С благословения отца Михал Клеофас готовился к карьере политика. В 1786 году он сделал первые шаги в этом направлении: был избран депутатом сейма от Трокского воеводства и решением сейма назначен членом Финансовой Комиссии ВКЛ в роли её финансового уполномоченного в Гродно.

В 1787 году после смерти отца Михал Клеофас вернулся в Варшаву и принял участие в работе исторического Четырёхлетнего сейма (1788-1791), завершившегося принятием Конституции 3 Мая 1791 г. В это время Огинский в своей политической ориентации окончательно определился как сторонник Станислава Августа Понятовского. В августе 1789 года король присвоил ему почётное звание мечника литовского и наградил наивысшим государственным орденом Белого Орла. Огинскому в это время было всего 24 года! Годом ранее он стал также кавалером ордена Св. Станислава.

Блестящее начало карьеры Михал Клеофас вскоре подкрепил женитьбой. 17 мая 1789 года он вступил в брак с Изабеллой Лясоцкой (1764-1852), единственной дочерью Цехановского воеводы Антония Лясоцкого. Брачное торжество состоялось в имении Лясоцких, Бжезинах.

Вскоре после этого сейм назначил Огинского чрезвычайным послом и полномочным министром Речи Посполитой в Голландии, где находились зарубежные дипломатические представительства.

Первые композиторские пробы относятся именно к этому периоду. Свой первый полонез Огинский написал в 1791 году в Варшаве. Он был коротким, но современники находили в нём простоту, хороший вкус и предсказывали автору большое будущее в жанре полонезов. Это вдохновило юного автора на новые композиторские опыты.

Имущественное положение Огинского требовало его присутствия в ВКЛ. Земли Огинских под Минском и Мстиславлем после Первого раздела Речи Посполитой оказались под властью России и на них был наложен секвестр. Кроме этого, Михала Клеофаса ожидала финансовая сделка с Михалом Казимиром Огинским (1730-1800), Великим литовским гетманом и дальним родственником, который в это время находился в эмиграции в Париже из-за своих антироссийских политических взглядов.

Михал Казимир предложил Михалу Клеофасу вступить во владение его уцелевшими от конфискации имениями на территории ВКЛ (с обязательством выплатить 8-миллионные долги гетмана), усмотрев в молодом и влиятельном родственнике заслон от наседающих кредиторов.

В 1792 году в Санкт-Петербурге, во время хлопот, связанных с этим делом, Огинский получил закулисное предложение от «серых кардиналов» Екатерины ІІ – Платона Зубова и Шимона Коссаковского: уговорить дядю, Михала Казимира, отречься от гетманской должности в пользу екатерининского ставленника Коссаковского, в обмен на согласие императрицы вернуть ему утраченные земли. Находясь в безвыходном положении, Михал Клеофас согласился и был за своё согласие вознаграждён должностью Великого литовского подскарбия.

Возвратившись в Варшаву, он первоначально намеревался отказаться от этой должности, но под влиянием российского посла в Польше Сиверса согласился и был официально назначен на эту должность 7 мая 1793 года. Таким образом, Михал Клеофас Огинский вошёл в историю как последний министр финансов ВКЛ.

Летом и осенью 1793 года в Гродно сейм Речи Посполитой, который должен был официально утвердить Второй раздел страны. Сейм проходил под прицелом российских пушек и политическим давлением России. М.К. Огинский принимал в нём участие и вынужден был в числе других поставить свою подпись под этим историческим документом.

Политические решения сейма вызвали чувство большого сожаления в душе Михала Клеофаса, и он решил эмигрировать из страны. Возвращаясь из Гродно вместе с королём через своё имение Соколов-Подляский, он доверился ему в этом намерении. Король не смог отговорить Огинского, но в начале 1794 года всё же упросил его вернуться и приступить к обязанностям великого литовского подскарбия. Никто не знал, что до начала национально-освободительного восстания под руководством Тадеуша Костюшко оставался один месяц.

В ночь с 22 на 23 апреля 1794 г. в Вильно вспыхнуло кровопролитное восстание под руководством Якуба Ясинского. Был создан Временный Совет восстания. Огинский вошёл туда в качестве депутата Комиссии порядка. Он добровольно отказался от должности Великого литовского подскарбия и своего княжеского звания, предпочитая революционное обращение «гражданин».

Первый партизанский поход Огинского начался 12 июня 1794 года. Целью его было распространить восстание на территорию Минской губернии, где находились обширные имения Огинских, и пополнить отряд крепостными крестьянами, предварительно отпустив их на волю.

Поход не увенчался успехом, так как отряд потерял много людей в стычке с российскими частями под командованием Н. Зубова и Л. Бенигсена. Вскоре руководитель восстания Т.Вавжецкий направил Огинского в Варшаву к Тадеушу Костюшко с рапортом о событиях в Литве.

29 июня Огинский прибыл в лагерь Костюшко и вместе с отказом поддержать виленских повстанцев живой силой получил от него совет «учинить партизанскую диверсию» в Динабурге (сегодняшний Даугавпилс).

В свой второй поход Огинский отправился 1 августа 1794 года через территорию Браславщины. Повстанцы были плохо вооружены и не обучены. Но даже в таком виде отряд имел психологическое преимущество над врагом. Однако в середине августа до повстанцев дошла весть о захвате российскими войсками Вильно. Это делало дальнейшую борьбу бессмысленной, и Огинский с группой бойцов прорвался к Варшаве, которая в это время оборонялась от войск Суворова.

Десятого октября в плен был взят Тадеуш Костюшко. 4 ноября российская армия начала штурм восточного предместья Варшавы, во время которого погибли многие боевые соратники Огинского. Во время этого боя Михал Клеофас находился вместе с боевым отрядом на юге от Варшавы. Узнав о взятии столицы, уцелевшие повстанцы начали искать пути выхода за границу.

Огинскому удалось оформить документы на имя шляхтича Михаловского и пробраться в Вену, где в то время жила его жена. Оттуда супруги отправились в Венецию, и здесь они получили письмо полководца А. Суворова, в котором тот от имени Екатерины ІІ предлагал Михалу Клеофасу вернуться на родину, так как российские власти были заинтересованы в сотрудничестве с ним, как с видным государственным деятелем. К письму был приложен российский паспорт и сообщение, что до получения согласия Огинского ни польские, ни литовские его имения конфискованы не будут.

Михал Клеофас без колебаний отклонил предложение Екатерины ІІ. Этим отказом он добровольно приговорил себя к семи годам жизни на чужбине, в течение которых принимал участие в эмигрантском движении за возрождение Речи Посполитой.

В августе 1795 года Огинский был назначен посланником от польских эмигрантских организаций в Константинополь для тайных переговоров с правящими турецкими кругами с тем, чтобы склонить Турцию к войне с Россией.

В Константинополе Огинский встретился с представителем правительства Турции князем Маруцци, который посоветовал подождать подходящего момента. Ожидание составило шесть месяцев. В это время Михал Клеофас наблюдал и описывал жизнь местного населения, нашел для себя фортепиано для занятий музыкой и начал изучать турецкий язык. Отсюда он написал письмо генералу Бонапарту в Италию, пытаясь привлечь его внимание к польскому вопросу.

Попутно Огинскому стало известно, что за ним следят российские дипломаты и его корреспонденция тайно передаётся российскому послу в Турции, князю Кочубею. Тем временем произошла смена турецкого правительственного кабинета. Стало ясно, что миссия Огинского закончилась неудачей, поскольку новое правительство было настроено на сотрудничество с Российской империей.

Михал Клеофас уехал из Константинополя 4 ноября 1796 г. под именем французского купца Мартена. В дороге он узнал о смерти Екатерины ІІ и освобождении новым российским императором, Павлом І, Тадеуша Костюшко и других повстанцев из тюремного заключения.

Прибыв в Париж в феврале 1797 года, Огинский представил руководителям польских эмигрантских группировок отчёт о своей миссии в Турции. Как пишет он сам в мемуарах, две эмигрантские коалиции имели между собой серьезные разногласия по политическим вопросам и примирить их Огинскому не удалось.

В тот момент Огинский был единственным представителем польской эмиграции, которого готовы были принимать в Директории. Благодаря этому обстоятельству он несколько раз встретился с французским премьер-министром Делакруа. В этих беседах возник план вооружённого марша польских эмигрантских легионов из Италии в Галицию для освобождения утраченной Родины при материальной поддержке Франции. Однако этим планам не суждено было осуществиться. Убедившись, что никаких результатов не будет, Огинский на некоторое время уезжает в Бельгию, где отдыхает несколько недель, посещая оперу, балет и лекции по химии и французской литературе.

Вернувшись в Париж, Огинский 2 декабря 1797 года познакомился с генералом Бонапартом, с которым до этого общался по переписке. Бонапарт в беседе высоко отозвался о мужестве польских солдат, благосклонно прослушал «Марш для Легионов» в исполнении Огинского, но ничего не пообещал. Впереди у него был двухлетний захватнический поход в Египет, осуществление государственного переворота и установление единоличной власти во Франции. Министр иностранных дел Франции Талейран открыто посоветовал Огинскому вернуться на родину, пообещав свою поддержку.

Родовое имение жены в Бжезинах находилось в это время под прусской оккупацией. Для получения разрешения посетить имение тестя Огинский должен был испросить согласия прусских королевских властей. Как частное лицо Михал Клеофас был приветливо принят в Берлине королём. Разрешение поселиться в Бжезинах выхлопотала его жена Изабелла при поддержке принца Вильгельма Оранского.

Первого июля 1798 года Михал Клеофас приехал в Бжезины и увидел жену после трёх лет разлуки. В конце этого года на свет появился первый сын Огинских Тадеуш Антоний (1798-1844), а в 1801 – второй сын, Франтишек Ксаверий (1801-1848). Перед семьёй остро встали материальные проблемы, решить которые Огинскому было возможно только вернув хотя бы часть конфискованных собственных земель на территории, отошедшей под всласть российской короны.

Третьего марта 1799 года Огинский обратился к российскому императору Павлу І с просьбой о разрешении вернуться в Литву, – и получил отказ. Повторная просьба была удовлетворена лишь в 1801 году императором Александром І.

В конце 1801 года Михал Клеофас Огинский получил необходимые документы и выехал в Санкт-Петербург. Жена, Изабелла Огинская осталась в Польше, не желая подвергать малолетних детей испытаниям житейской неопределённостью. В 1802 году она получила уведомление о расторжении брака с Михалом Клеофасом. Причиной развода стала, скорее всего, его неожиданная страстная влюблённость в итальянскую красавицу Марию Нери, вдову жмудского магната и костюшковского повстанца Каэтана Нагурского.

Александру І нужны были авторитетные деятельные люди из недавно присоединённых западных губерний, чтобы использовать их для нейтрализации там недовольства. Огинскому были возвращены имения, хоть и обременённые большими долгами, которые император пообещал выплатить из государственной казны. В 1804 году царским указом Михалу Клеофасу были возвращены также земли Михала Казимира Огинского, – родовое поместье Залесье, расположенное недалеко от Молодечно.

Князь Михал Клеофас Огинский прожил в Залесье с различными интервалами 20 лет. Здесь он написал большую часть своих фортепианных произведений, а также подготовил к изданию 4-томные «Мемуары о Польше и поляках», изданные впоследствии в Париже его секретарём Леонардом Ходько. В это время Михал Клеофас стал широко известен не только как композитор, произведения которого пользовались большой популярностью, но и как общественный деятель, председатель Первого отделения Виленского благотворительного общества, президент Виленского топографического общества, Почётный член учёного совета Виленского университета.

В 1807 году, после заключения Тильзитского мира, Александр І поручил Огинскому частные переговоры с Наполеоном, касающиеся созданного им на захваченной польской территории Герцогства Варшавского. Подобные переговоры Огинский провёл также в 1809 году. В 1810 году Огинский получил от Александра Первого титул тайного советника и стал сенатором Российской империи.

В апреле 1811 года М.К. Огинский получил от Александра Первого поручение подготовить проект автономии пограничных западных губерний: Виленской, Гродненской, Витебской, Минской, Могилёвской, Киевской, Подольской и Волынской, а также Белостокского и Тернопольского округов. Вскоре Михал Клеофас подал на рассмотрение монарха свой «Мемориал» – памятную записку, в которой подчёркивал неоспоримые выгоды для Российского государства от предоставления автономии Великому княжеству Литовскому. Император пообещал: «Одно их двух: либо я в результате войны создам Королевство Польское, либо, если войны не будет, приведу в исполнение ваш великий план относительно Литвы».

К началу 1812 года Огинский подготовил проект будущей Конституции ВКЛ, в которой предусматривались создание двухпалатного сейма и постепенная ликвидация крепостного права в течение десяти лет. Однако осуществлению планов помешала война с Наполеоном.

После окончания войны российский монарх, получивший имя Александр Победитель, в ноябре 1815 года встретился в Вильно с представителями литовской шляхты. После неё Огинский окончательно понял бесперспективность своей заветной мечты о воссоздании ВКЛ и принял решение уйти из политики. Он стал больше проводить времени в Залесье, которое за время его пребывания стало культурным центром белорусско-литовских территорий. Огинский продолжает сочинять музыку, часто встречается с профессорами и студентами Виленского университета и принимает участие в заседаниях масонских лож.

Современные историки не сомневаются в том, что Михал Клеофас Огинский являлся вольным каменщиком, хотя письменных документов, неоспоримо подтверждающих этот факт, в настоящий момент не найдено. Однако вполне достаточно имеющегося документального подтверждения, что масоном являлся ближайший товарищ, друг детства Огинского, писатель Ян Ходько-Борейко, родом из Залесья, который стал Магистром первой минской ложи «Северный факел». Его племянник, Леонард Борейко, который в период с 1819 по 1826 годы был личным секретарем и доверенным лицом Огинского, также являлся вольным каменщиком, активно принимавшим участие в работах масонских лож Англии и Франции.

Кроме этого, нет сомнения в том, что дипломат, который вел секретные переговоры между российским императором, масоном Александром Первым и императором Франции, масоном Наполеоном Бонапартом, также должен быть масоном. По всей видимости, Огинский был инициирован в масонство на территории Франции, во время своего пребывания в Париже, которое совпало с периодом бурного развития масонского движения среди французских дипломатов и аристократов.

Резкое охлаждение Александра Первого к вольным каменщикам и запрет на работу масонских лож на территории Российской империи с 1 октября 1821 года, как полагают историки, послужили причиной решения Огинского покинуть страну. В 1822 году он направил царю просьбу о долгосрочном отпуске, мотивируя её необходимостью длительного лечения. Ещё одной причиной отъезда послужило охлаждение семейных отношений. Император дал разрешение на отъезд. Решение уехать оказалось весьма своевременным, – в 1823 году по «делу филаретов» было арестовано множество близких друзей Огинского, в том числе Ян Ходько-Борейко.

Летом 1822 года семья Огинских выехала из Залесья, – сначала в Париж, а затем – во Флоренцию, где Михал Клеофас провёл в одиночестве последние 10 лет своей жизни. Пятнадцатого октября 1833 года он умер в доме Мариони на улице Торнабуони.

Дочь Михала Клеофаса Эмма вместе с мужем И. Бжостовским первоначально похоронила своего отца на монастырском кладбище при храме Санта Мария Новелла. Позднее прах Огинского был перенесён в крупнейший флорентийский храм-усыпальницу Санта Кроче, где покоятся около 300 выдающихся деятелей политики, науки и культуры, в том числе Леонардо да Винчи, Галилео Галилей и Николо Макиавелли.

Надпись на памятнике из белого каррарского мрамора гласит:

«Здесь похоронен Михал Огинский, из Литовской земли,
происходящий из старой аристократии,

сенатор империи,

досточтимый советник при всероссийском императоре, короле польском и т.д.

Он был талантлив, образован,

мастер в музыке,

французском, немецком, итальянском языках,

оратор, писатель, необычайной эрудиции,

после вынужденного скитания по европейским странам,

а также много сделав для Флоренции,

умер в возрасте около 68 лет,

похоронен в октябре года Господня 1833.

Вечная ему память»

Сегодня память о выдающемся композиторе, политическом, общественном и культурном деятеле, представителе древнего княжеского рода Михале Клеофасе Огинском возвращается в Беларусь.