Н.В. Гоголь "Ночь перед Рождеством": описание, герои, анализ произведения. Ночь перед рождеством Сюжетная линия ночь перед рождеством

На каждый день 21.05.2023

На каждый день

На нашем сайте вы можете прочитать краткое содержание «Ночи перед Рождеством» Гоголя. Николай Васильевич работал над повестью с 1830 по 1832 года. Первое издание второй части, входящей в цикл «Вечера на хуторе близ Диканьки», впервые опубликовано в 1832 г.

Читать краткое содержание повести «Ночь перед рождеством»

Чудные события происходят пред рождественсой ночь в селе Диканька Полтавской губернии. Вдруг из трубы одного дома вылетает ведьма на метле. Она с бойкостью собирает звезды на небе, а колдунью сопровождает черт, надумавший ни много ни мало — украсть месяц с небосклона.

Черт решил таким образом проучить местного кузнеца Вакулу за то, что наглец в церковной росписи выставил черта в неприглядном свете.

Бес знает о любви кузнеца к прелестной Оксане, дочери сельского головы. И чтобы помешать их встрече, решает устроить непроглядную темноту, тогда Чуб останется дома, и это сорвет встречу молодых людей.

План черта не срабатывает. Отец Оксаны отправляется в гости к Дьяку. Девушка, оставшись одна, красуется перед зеркалом, лишний раз убеждаясь, что нет никого красивее неё во всей Диканьке.

Вакула приходит в дом к возлюбленной и с жаром рассказывает о своих чувствах, кокетливая девушка посмеивается над кузнецом, и тут они слышат стук в дверь. Разыгравшаяся метель (подстроенная чертом, не оставляющим мысли досадить молодому кузнецу) заставила Чуба вернуться домой, но из-за сильной пурги он не уверен, что пришёл к своей хате. Молодой кузнец, не узнавший пана Чуба, даёт ему пару тумаков. Раздосадованный Чуб решает идти к Солохе, матери Вакулы, Как сообщает читателям рассказчик, Солоха и есть та самая ведьма, укравшая звезды с небосклона.

Ведьма между тем беседует с чертом, который не прочь предаться с ней любовным утехам, но все нарушает пан голова, так не вовремя постучавшийся в хату. Женщина, не растерявшись, приказывает черту полезать в мешок, и тот в спешке теряет месяц. Взошедший на небе месяц мигом успокаивает метель, и со всех концов Диканьки слышатся голоса колядующих молодых парубков да дивчин. К общему гулянью присоединяются Вакула с Оксаной. Заметив на одной из подруг новые черевички, сетует девушка, что ей никто не сделает столь дорогого подарка. Вакула с жаром соглашается подарить ветреной красавице все, что она пожелает. Девушка с насмешкой говорит ему, что если кузнец добудет царские черевички, она выйдет за него замуж. Тем временем, Солоха пригласила пана голову к столу, и, выпив чарку, он успел только посетовать, что из-за разыгравшейся метели не смог попасть к дьяку, как вдруг они снова слышат стук в дверь. В гости к ведьме пришел дьяк. Дюжий голова был крепкого телосложения пришлось его упрятать во второй мешок.

Дьяк пытается добиться расположения женщины, однако тут они слышат настойчивый стук в дверь, и перепуганного Осипа Никифоровича ведьма прячет в третьем мешке. В гости к Солохе наведался Чуб, отец Оксаны, и не успел он раздеться, как снова кто-то постучал в дверь. Ничего не оставалось Чубу, кроме как залезть в мешок, в котором уже притаился дьяк.

В хату входит раздосадованный Вакула, и, погруженный в грустные мысли, он ложится на скамью. Через некоторое время снова стук в дверь, но на этот раз хозяйка не стала приглашать незваного гостя в дом, решив переговорить с казаком Свербыгузом в огороде. Вакула замечает посреди комнаты несколько кулей и решает отнести их в кузницу. По пути он встречает толпу колядующих, а среди них Оксану. Надменная красавица снова повторяет свое условие. В гневе бросив мешки, кроме самого легкого, в котором сидит черт, Вакула направляется к Пацюку, имеющего репутацию знахаря, связанного с самим Дьяволом. Застав последнего за поеданием вареников которые то и дело сами залетали ему в рот, удивлённый кузнец спрашивает совета, как ему исполнить просьбу красавицы. Знахарь намекает, что поможет Вакуле черт, сидящий у него за плечами. Выйдя на улицу кузнец находит в мешке черта и, угрожая перекрестить беса, берет верх над ним, приказав лететь до самой столицы на царскую аудиенцию.

Меж тем оставшиеся Вакулины мешки находят односельчане и освобождают из душных кулей неудачливых любовников ведьмы. В самом же селе разносится слух, что Вакула повредился в уме и погиб. До дочери Чуба доходят эти невеселые слухи. Она уже и не рада что так жестоко пошутила над бедным Вакулой, ночью терзаемая муками совести не могла уснуть молодая девушка… Тем временем кузнец, оседлавший черта, прилетает в столицу и там встречает знакомых казаков, по счастливой случайности едущих на царский прием. Посреди аудиенции Вакула бьет челом царице, испрашивая разрешения взять черевички с царственной ноги. Тронутая простодушием молодого казака Екатерина Вторая дарит кузнецу свои башмачки.

Спустя несколько часов он оказывается в родном селе и, прогнав черта, от усталости отправляется спать. К удивлению односельчан, кои его уже похоронили, кузнец поутру с богатыми царскими подарками идет сватать Оксану. После некоторого раздумья Чуб соглашается выдать дочь за кузнеца.

Аудиокнига «Ночь перед рождеством», слушать онлайн

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Шрифт:

100% +

Николай Васильевич Гоголь
Ночь перед Рождеством

Истории старого пасечника

Стоит ясная морозная ночь накануне Рождества. Светят звёзды и месяц, искрится снег, над трубами хат клубится дымок. Это Диканька, крохотное село под Полтавой. Заглянем в окошки? Вон старый казак Чуб надел тулуп и собирается в гости. Вон его дочка, красавица Оксана, прихорашивается перед зеркальцем. Вон влетает в печную трубу очаровательная ведьма Солоха, радушная хозяйка, к которой любят захаживать в гости и казак Чуб, и сельский голова, и дьяк. А вон в той хате, на краю села, сидит, попыхивая люлькой, какой-то старичок. Да ведь это пасечник Рудый Панько, мастер рассказывать истории! Одна из самых весёлых его историй о том, как чёрт украл с неба месяц, а кузнец Вакула летал в Петербург к царице.

Всех их – и Солоху, и Оксану, и кузнеца, и даже самого Рудого Панька – придумал замечательный писатель Николай Васильевич Гоголь (18091852), и в том, что ему так точно и правдиво удалось изобразить своих героев, нет ничего необыкновенного. Гоголь родился в небольшом селе Великие Сорочинцы Полтавской губернии и с самого детства видел и хорошо знал всё то, о чём позже писал. Отец его был помещиком и происходил из старинного казацкого рода. Николай учился сперва в Полтавском уездном училище, потом – в гимназии в городе Нежине, тоже недалеко от Полтавы; здесь-то он впервые и попробовал писать.

В девятнадцать лет Гоголь уехал в Петербург, служил какое-то время в канцеляриях, но очень скоро понял, что призвание его не в этом. Он начал понемногу печататься в литературных журналах, а чуть позже выпустил и первую книжку «Вечера на хуторе близ Диканьки» – сборник удивительных историй, будто бы рассказанных пасечником Рудым Паньком: о чёрте, укравшем месяц, о таинственной красной свитке, о богатых кладах, которые открываются в ночь накануне Ивана Купалы. Сборник имел огромный успех, очень понравился он и А. С. Пушкину. Гоголь вскоре с ним познакомился и подружился, и в дальнейшем Пушкин не раз помогал ему, например, подсказав (конечно, в самых общих чертах) сюжет комедии «Ревизор» и поэмы «Мёртвые души». Живя в Петербурге, Гоголь издал и следующий сборник «Миргород», куда вошли «Тарас Бульба» и «Вий», и «петербургские» повести: «Шинель», «Коляска», «Нос» и другие.

Следующие десять лет Николай Васильевич провёл за границей, лишь изредка возвращаясь на родину: понемногу жил то в Германии, то в Швейцарии, то во Франции; позже на несколько лет поселился в Риме, который очень полюбил. Здесь был написан первый том поэмы «Мёртвые души». В Россию Гоголь вернулся лишь 1848 году и поселился под конец жизни в Москве, в доме на Никитском бульваре.

Гоголь – писатель очень разносторонний, произведения его такие разные, но объединяет их остроумие, тонкая ирония и добрый юмор. За это больше всего ценил Гоголя и Пушкин: «Вот настоящая весёлость, искренняя, непринуждённая, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия! Какая чувствительность! Всё это так необыкновенно в нашей нынешней литературе…»

П. Лемени-Македон

Последний день перед Рождеством прошёл. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звёзды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа1
Колядовать у нас называется петь под окнами накануне Рождества песни, которые называются колядками. Тому, кто колядует, всегда кинет в мешок хозяйка, или хозяин, или кто остаётся дома, колбасу, или хлеб, или медный грош, чем кто богат. Говорят, что был когда-то болван Коляда, которого принимали за бога, и что будто от того пошли и колядки. Кто его знает? Не нам, простым людям, об этом толковать. Прошлый год отец Осип запретил было колядовать по хуторам, говоря, что будто сим народ угождает сатане. Однако ж если сказать правду, то в колядках и слова нет про Коляду. Поют часто про Рождество Христа; а при конце желают здоровья хозяину, хозяйке, детям и всему дому.
Замечание пасичника. (Примеч. Н. В. Гоголя.)

Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Ещё ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег. Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошёл тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.

Если бы в это время проезжал сорочинский заседатель на тройке обывательских2
Обывательские (лошади) – т. е. крестьянские: «сельскими обывателями» в царской России назывались крестьяне.

Лошадей, в шапке с барашковым околышком, сделанной по манеру уланскому, в синем тулупе, подбитом чёрными смушками3
Сму́шка – шкурка новорождённого ягнёнка.

С дьявольски сплетённою плетью, которою имеет он обыкновение подгонять своего ямщика, то он бы, верно, приметил её, потому что от сорочинского заседателя ни одна ведьма на свете не ускользнёт. Он знает наперечёт, сколько у каждой бабы свинья мечет поросёнков, и сколько в сундуке лежит полотна, и что именно из своего платья и хозяйства заложит добрый человек в воскресный день в шинке4
Шино́к (укр.) – питейное заведение, кабак.

Но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость5
Во́лость (устар.) – территориальная единица в царской России.

А ведьма между тем поднялась так высоко, что одним только чёрным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звёзды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьма набрала их полный рукав. Три или четыре ещё блестели. Вдруг, с противной стороны, показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и уже было не пятнышко. Близорукий, хотя бы надел на нос вместо очков колёса с Комиссаровой брички, и тогда бы не распознал, что это такое. Спереди совершенно немец6
Немцем называют у нас всякого, кто только из чужой земли, хоть будь он француз, или цесарец, или швед – всё немец. (Примеч. Н. В. Гоголя.)

: узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая всё, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком, ноги были так тонки, что если бы такие имел яресковский голова, то он переломал бы их в первом козачке7
Козачо́к – украинский народный танец.

Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий8
Стря́пчий (устар.) – судебный чиновник.

в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды; только разве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста, можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий, а просто чёрт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей. Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он без оглядки, поджавши хвост, в свою берлогу.

Между тем чёрт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку схватить его, но вдруг отдёрнул её назад, как бы обжёгшись, пососал пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдёрнул руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый чёрт не оставил своих проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя, перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки9
Лю́лька – курительная трубка.

; наконец поспешно спрятал в карман и, как будто ни в чём не бывал, побежал далее.

Где будут: голова; приехавший из архиерейской певческой родич дьяка в синем сюртуке, бравший самого низкого баса; козак Свербыгуз и ещё кое-кто; где, кроме кутьи, будет варенуха11
Варену́ха – варёная водка с пряностями.

Перегонная на шафран водка и много всякого съестного. А между тем его дочка, красавица на всём селе, останется дома, а к дочке, наверное, придёт кузнец, силач и детина хоть куда, который чёрту был противнее проповедей отца Кондрата. В досужее от дел время кузнец занимался малеванием и слыл лучшим живописцем во всём околотке. Сам ещё тогда здравствовавший сотник12
Со́тник – казачий офицерский чин: командир сотни.

Л…ко вызывал его нарочно в Полтаву выкрасить дощатый забор около его дома. Все миски, из которых диканьские козаки хлебали борщ, были размалёваны кузнецом. Кузнец был богобоязливый человек и писал часто образа святых: и теперь ещё можно найти в Т… церкви его евангелиста Луку. Но торжеством его искусства была одна картина, намалёванная на церковной стене в правом притворе, в которой изобразил он святого Петра в день Страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа; испуганный чёрт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель, а заключённые прежде грешники били и гоняли его кнутами, поленами и всем чем ни попало. В то время, когда живописец трудился над этою картиною и писал её на большой деревянной доске, чёрт всеми силами старался мешать ему: толкал невидимо под руку, подымал из горнила в кузнице золу и обсыпал ею картину; но, несмотря на всё, работа была кончена, доска внесена в церковь и вделана в стену притвора, и с той поры чёрт поклялся мстить кузнецу.

Одна только ночь оставалась ему шататься на белом свете; но и в эту ночь он выискивал чем– нибудь выместить на кузнеце свою злобу. И для этого решился украсть месяц, в той надежде, что старый Чуб ленив и не лёгок на подъём, к дьяку же от избы не так близко: дорога шла по-за селом, мимо мельниц, мимо кладбища, огибала овраг. Ещё при месячной ночи варенуха и водка, настоянная на шафран, могла бы заманить Чуба. Но в такую темноту вряд ли бы удалось кому стащить его с печки и вызвать из хаты. А кузнец, который был издавна не в ладах с ним, при нём ни за что не отважится идти к дочке, несмотря на свою силу.

Таким-то образом, как только чёрт спрятал в карман свой месяц, вдруг по всему миру сделалось так темно, что не всякий бы нашёл дорогу к шинку, не только к дьяку. Ведьма, увидевши себя вдруг в темноте, вскрикнула. Тут чёрт, подъехавши мелким бесом, подхватил её под руку и пустился нашёптывать на ухо то самое, что обыкновенно нашёптывают всему женскому роду. Чудно устроено на нашем свете! Всё, что ни живёт в нём, всё силится перенимать и передразнивать один другого. Прежде, бывало, в Миргороде один судья да городничий хаживали зимою в крытых сукном тулупах, а всё мелкое чиновничество носило просто нагольные13
Наго́льный (тулуп) – сшитый из шкуры кожей наружу и не покрытый тканью.

Теперь же и заседатель, и подкоморий14
Подкомо́рий (устар.) – судья, занимавшийся земельными вопросами.

Отсмалили себе новые шубы из решетиловских смушек с суконною покрышкою. Канцелярист и волостной писарь третьего году взяли синей китайки15
Кита́йка – плотная хлопчатобумажная ткань, обычно синего цвета.

по шести гривен аршин16
Арши́н (устар.) – старинная мера длины, равная 71 см.

Пономарь сделал себе на лето нанковые17
На́нковый – сшитый из грубой хлопчатобумажной ткани – на́нки.

Шаровары и жилет из полосатого гаруса18
Га́рус – грубая хлопчатобумажная ткань, на ощупь похожая на шерстяную.

Словом, всё лезет в люди! Когда эти люди не будут суетны! Можно побиться об заклад, что многим покажется удивительно видеть чёрта, пустившегося и себе туда же. Досаднее всего то, что он, верно, воображает себя красавцем, между тем как фигура – взглянуть совестно. Рожа, как говорит Фома Григорьевич, мерзость мерзостью, однако ж и он строит любовные куры! Но на небе и под небом так сделалось темно, что ничего нельзя уже было видеть, что происходило далее между ними.

– Так ты, кум, ещё не был у дьяка в новой хате? – говорил козак Чуб, выходя из дверей своей избы, сухощавому, высокому, в коротком тулупе мужику с обросшею бородою, показывавшею, что уже более двух недель не прикасался к ней обломок косы, которым обыкновенно мужики бреют свою бороду за неимением бритвы. – Там теперь будет добрая попойка! – продолжал Чуб, осклабив при этом своё лицо. – Как бы только нам не опоздать.

При сём Чуб поправил свой пояс, перехватывавший плотно его тулуп, нахлобучил крепче свою шапку, стиснул в руке кнут – страх и грозу докучливых собак, но, взглянув вверх, остановился…

– Что за дьявол! Смотри! смотри, Панас!..

– Что? – произнёс кум и поднял свою голову также вверх.

– Как что? месяца нет!

– Что за про́пасть! В самом деле нет месяца.

– То-то что нет, – выговорил Чуб с некоторою досадою на неизменное равнодушие кума. – Тебе небось и нужды нет.

– А что мне делать!

– Надобно же было, – продолжал Чуб, утирая рукавом усы, – какому-то дьяволу, чтоб ему не довелось, собаке, поутру рюмки водки выпить, вмешаться!.. Право, как будто на смех… Нарочно, сидевши в хате, глядел в окно: ночь – чудо! Светло, снег блещет при месяце. Всё было видно, как днём. Не успел выйти за дверь – и вот, хоть глаз выколи!

Чуб долго ещё ворчал и бранился, а между тем в то же время раздумывал, на что бы решиться. Ему до смерти хотелось покалякать о всяком вздоре у дьяка, где, без всякого сомнения, сидел уже и голова, и приезжий бас, и дегтярь Микита, ездивший через каждые две недели в Полтаву на торги и отпускавший такие шутки, что все миряне брались за животы со смеху. Уже видел Чуб мысленно стоявшую на столе варенуху. Всё это было заманчиво, правда; но темнота ночи напомнила ему о той лени, которая так мила всем козакам. Как бы хорошо теперь лежать, поджавши под себя ноги, на лежанке, курить спокойно люльку и слушать сквозь упоительную дремоту колядки и песни весёлых парубков и девушек, толпящихся кучами под окнами. Он бы, без всякого сомнения, решился на последнее, если бы был один, но теперь обоим не так скучно и страшно идти тёмною ночью, да и не хотелось-таки показаться перед другими ленивым или трусливым. Окончивши побранки, обратился он снова к куму:

– Так нет, кум, месяца?

– Чудно, право! А дай понюхать табаку. У тебя, кум, славный табак! Где ты берёшь его?

– Кой чёрт, славный! – отвечал кум, закрывая берёзовую тавлинку19
Тавли́нка (устар.) – плоская берестяная табакерка.

Исколотую узорами. – Старая курица не чихнёт!

– Я помню, – продолжал всё так же Чуб, – мне покойный шинкарь Зозуля раз привёз табаку из Нежина. Эх, табак был! добрый табак был! Так что же, кум, как нам быть? ведь темно на дворе.

– Так, пожалуй, останемся дома, – произнёс кум, ухватясь за ручку двери.

Если бы кум не сказал этого, то Чуб, верно бы, решился остаться, но теперь его как будто что-то дёргало идти наперекор.

– Нет, кум, пойдём! нельзя, нужно идти!

Сказавши это, он уже и досадовал на себя, что сказал. Ему было очень неприятно тащиться в такую ночь; но его утешало то, что он сам нарочно этого захотел и сделал-таки не так, как ему советовали.

Кум, не выразив на лице своём ни малейшего движения досады, как человек, которому решительно всё равно, сидеть ли дома или тащиться из дому, обсмотрелся, почесал палочкой батога 20
Бато́г – трость.

Свои плечи, и два кума отправились в дорогу.

Теперь посмотрим, что делает, оставшись одна, красавица дочка. Оксане не минуло ещё и семнадцати лет, как во всём почти свете, и по ту сторону Диканьки, и по эту сторону Диканьки, только и речей было, что про неё. Парубки гуртом провозгласили, что лучшей девки и не было ещё никогда и не будет никогда на селе. Оксана знала и слышала всё, что про неё говорили, и была капризна, как красавица. Если бы она ходила не в плахте и запаске21
Пла́х та – длинный отрез плотной ткани, оборачивался вокруг пояса в виде юбки; запа́ска – передник из плотной ткани, расшитый узорами; то и другое – национальная украинская женская одежда.

А в каком-нибудь капоте22
Капо́т – домашняя женская одежда свободного покроя, похожая на халат.

То разогнала бы всех своих девок. Парубки гонялись за нею толпами, но, потерявши терпение, оставляли мало-помалу и обращались к другим, не так избалованным. Один только кузнец был упрям и не оставлял своего волокитства, несмотря на то что и с ним поступаемо было ничуть не лучше, как с другими.

По выходе отца своего она долго ещё принаряживалась и жеманилась перед небольшим в оловянных рамках зеркалом и не могла налюбоваться собою.

– Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша? – говорила она, как бы рассеянно, для того только, чтобы об чём-нибудь поболтать с собою. – Лгут люди, я совсем не хороша. – Но мелькнувшее в зеркале свежее, живое в детской юности лицо с блестящими чёрными очами и невыразимо приятной усмешкой, прожигавшей душу, вдруг доказало противное. – Разве чёрные брови и очи мои, – продолжала красавица, не выпуская зеркала, – так хороши, что уже равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом вздёрнутом кверху носе? и в щеках? и в губах? Будто хороши мои чёрные косы? Ух! их можно испугаться вечером: они, как длинные змеи, перевились и обвились вокруг моей головы. Я вижу теперь, что я совсем не хороша! – И, отдвигая несколько подалее от себя зеркало, вскрикнула: – Нет, хороша я! Ах, как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет любоваться мною мой муж! Он не вспомнит себя. Он зацелует меня насмерть.

– Чудная девка! – прошептал вошедший тихо кузнец. – И хвастовства у неё мало! С час стоит, глядясь в зеркало, и не наглядится, и ещё хвалит себя вслух!

– Да, парубки, вам ли чета я? вы поглядите на меня, – продолжала хорошенькая кокетка, – как я плавно выступаю; у меня сорочка шита красным шёлком. А какие ленты на голове! Вам век не увидать богаче галуна23
Галу́н – тесьма, прошитая золотыми или серебряными нитями; нашивается на форменную одежду.

Всё это накупил мне отец мой для того, чтобы на мне женился самый лучший мо́лодец на свете! – И, усмехнувшись, поворотилась она в другую сторону и увидела кузнеца…

Вскрикнула и сурово остановилась перед ним.

Кузнец и руки опустил.

Трудно рассказать, что выражало смугловатое лицо чудной девушки: и суровость в нём была видна, и сквозь суровость какая-то издёвка над смутившимся кузнецом, и едва заметная краска досады тонко разливалась по лицу; всё это так смешалось и так было неизобразимо хорошо, что расцеловать её миллион раз – вот всё, что можно было сделать тогда наилучшего.

– Зачем ты пришёл сюда? – так начала говорить Оксана. – Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою? Вы все мастера подъезжать к нам. Вмиг пронюхаете, когда отцов нет дома. О, я знаю вас! Что, сундук мой готов?

– Будет готов, моё серденько, после праздника будет готов. Если бы ты знала, сколько возился около него: две ночи не выходил из кузницы; зато ни у одной поповны не будет такого сундука. Железо на оковку положил такое, какого не клал на сотникову таратайку, когда ходил на работу в Полтаву. А как будет расписан! Хоть весь околоток выходи своими беленькими ножками, не найдёшь такого! По всему полю будут раскиданы красные и синие цветы. Гореть будет, как жар. Не сердись же на меня! Позволь хоть поговорить, хоть поглядеть на тебя!

– Кто ж тебе запрещает, говори и гляди!

Тут села она на лавку и снова взглянула в зеркало и стала поправлять на голове свои косы. Взглянула на шею, на новую сорочку, вышитую шёлком, и тонкое чувство самодовольствия выразилось на устах, на свежих ланитах24
Лани́ты (поэт.) – щёки.

и отсветилось в очах.

– Позволь и мне сесть возле тебя! – сказал кузнец.

– Садись, – проговорила Оксана, сохраняя в устах и в довольных очах то же самое чувство.

– Чудная, ненаглядная Оксана, позволь поцеловать тебя! – произнёс ободрённый кузнец и прижал её к себе в намерении схватить поцелуй; но Оксана отклонила свои щёки, находившиеся уже на неприметном расстоянии от губ кузнеца, и оттолкнула его.

– Чего тебе ещё хочется? Ему когда мёд, так и ложка нужна! Поди прочь, у тебя руки жёстче железа. Да и сам ты пахнешь дымом. Я думаю, меня всю обмарал сажею.

Тут она поднесла зеркало и снова начала перед ним охорашиваться.

«Не любит она меня, – думал про себя, повеся голову, кузнец. – Ей всё игрушки; а я стою перед нею как дурак и очей не свожу с неё. И всё бы стоял перед нею, и век бы не сводил с неё очей! Чудная девка! чего бы я не дал, чтобы узнать, что у неё на сердце, кого она любит! Но нет, ей и нужды нет ни до кого. Она любуется сама собою; мучит меня, бедного; а я за грустью не вижу света; а я её так люблю, как ни один человек на свете не любил и не будет никогда любить».

– Правда ли, что твоя мать ведьма? – произнесла Оксана и засмеялась; и кузнец почувствовал, что внутри его всё засмеялось. Смех этот как будто разом отозвался в сердце и в тихо встрепенувших жилах, и за всем тем досада запала в его душу, что он не во власти расцеловать так приятно засмеявшееся лицо.

– Что мне до матери? ты у меня мать, и отец, и всё, что ни есть дорогого на свете. Если б меня призвал царь и сказал: «Кузнец Вакула, проси у меня всего, что ни есть лучшего в моём царстве, всё отдам тебе. Прикажу тебе сделать золотую кузницу, и станешь ты ковать серебряными молотами». – «Не хочу, – сказал бы я царю, – ни каменьев дорогих, ни золотой кузницы, ни всего твоего царства. Дай мне лучше мою Оксану!»

– Видишь, какой ты! Только отец мой сам не промах. Увидишь, когда он не женится на твоей матери, – проговорила, лукаво усмехнувшись, Оксана. – Однако ж дивчата не приходят… Что б это значило? Давно уже пора колядовать. Мне становится скучно.

– Бог с ними, моя красавица!

– Как бы не так! с ними, верно, придут парубки. Тут-то пойдут балы. Воображаю, каких наговорят смешных историй!

– Так тебе весело с ними?

– Да уж веселее, чем с тобою. А! кто-то стукнул; верно, дивчата с парубками.

«Чего мне больше ждать? – говорил сам с собою кузнец. – Она издевается надо мною. Ей я столько же дорог, как перержавевшая подкова. Но если ж так, не достанется, по крайней мере, другому посмеяться надо мною. Пусть только я наверное замечу, кто ей нравится более моего; я отучу…»

Стук в двери и резко зазвучавший на морозе голос: «Отвори!» – прервал его размышления.

– Постой, я сам отворю, – сказал кузнец и вышел в сени в намерении отломать с досады бока первому попавшемуся человеку.

Мороз увеличился, и вверху так сделалось холодно, что чёрт перепрыгивал с одного копытца на другое и дул себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть мёрзнувшие руки. Не мудрено, однако ж, и смёрзнуть тому, кто толкался от утра до утра в аду, где, как известно, не так холодно, как у нас зимою, и где, надевши колпак и ставши перед очагом, будто в самом деле кухмистр, поджаривал он грешников с таким удовольствием, с каким обыкновенно баба жарит на Рождество колбасу.

Ведьма сама почувствовала, что холодно, несмотря на то что была тепло одета; и потому, поднявши руки кверху, отставила ногу и, приведши себя в такое положение, как человек, летящий на коньках, не сдвинувшись ни одним суставом, спустилась по воздуху, будто по ледяной покатой горе, и прямо в трубу.

Чёрт таким же порядком отправился вслед за нею. Но так как это животное проворнее всякого франта в чулках, то не мудрено, что он наехал при самом входе в трубу на шею своей любовницы, и оба очутились в просторной печке между горшками.

Путешественница отодвинула потихоньку заслонку, поглядеть, не назвал ли сын её Вакула в хату гостей, но, увидевши, что никого не было, выключая только мешки, которые лежали посереди хаты, вылезла из печки, скинула тёплый кожух25
Кожу́х – здесь: тулуп из овечьей шкуры.

Оправилась, и никто бы не мог узнать, что она за минуту назад ездила на метле.

Мать кузнеца Вакулы имела от роду не больше сорока лет. Она была ни хороша, ни дурна собою. Трудно и быть хорошею в такие года. Однако ж она так умела причаровать к себе самых степенных козаков (которым, не мешает, между прочим, заметить, мало было нужды до красоты), что к ней хаживал и голова, и дьяк Осип Никифорович (конечно, если дьячихи не было дома), и козак Корний Чуб, и козак Касьян Свербыгуз. И, к чести её сказать, она умела искусно обходиться с ними. Ни одному из них и в ум не приходило, что у него есть соперник. Шёл ли набожный мужик, или дворянин, как называют себя козаки, одетый в кобеняк с видлогою26
Кобеня́к – длинный мужской плащ с пришитым сзади капюшоном – видло́гой.

В воскресенье в церковь или, если дурная погода, в шинок, – как не зайти к Солохе, не поесть жирных с сметаною вареников и не поболтать в тёплой избе с говорливой и угодливой хозяйкой. И дворянин нарочно для этого давал большой крюк, прежде чем достигал шинка, и называл это – заходить по дороге.

А пойдёт ли, бывало, Солоха в праздник в церковь, надевши яркую плахту с китайчатою запаскою, а сверх её синюю юбку, на которой сзади нашиты были золотые усы, и станет прямо близ правого крылоса, то дьяк уже верно закашливался и прищуривал невольно в ту сторону глаза; голова гладил усы, заматывал за ухо оселедец27
Оселе́дец (укр.) – длинный чуб на темени выбритой головы у казаков.

И говорил стоявшему близ его соседу: «Эх, добрая баба! чёрт-баба!»

Солоха кланялась каждому, и каждый думал, что она кланяется ему одному. Но охотник мешаться в чужие дела тотчас бы заметил, что Солоха была приветливее всего с козаком Чубом. Чуб был вдов. Восемь скирд хлеба всегда стояли перед его хатою. Две пары дюжих волов всякий раз высовывали свои головы из плетёного сарая на улицу и мычали, когда завидывали шедшую куму – корову, или дядю – толстого быка. Бородатый козёл взбирался на самую крышу и дребезжал оттуда резким голосом, как городничий, дразня выступавших по двору индеек и оборачиваяся задом, когда завидывал своих неприятелей, мальчишек, издевавшихся над его бородою. В сундуках у Чуба водилось много полотна, жупанов и старинных кунтушей28
Жупа́н, кунту́ш – старинная украинская мужская и женская верхняя одежда.

С золотыми галунами: покойная жена его была щеголиха. В огороде, кроме маку, капусты, подсолнечников, засевалось ещё каждый год две нивы табаку. Всё это Солоха находила не лишним присоединить к своему хозяйству, заранее размышляя о том, какой оно примет порядок, когда перейдёт в её руки, и удвоивала благосклонность к старому Чубу. А чтобы каким– нибудь образом сын её Вакула не подъехал к его дочери и не успел прибрать всего себе, и тогда бы наверно не допустил её мешаться ни во что, она прибегнула к обыкновенному средству всех сорокалетних кумушек: ссорить как можно чаще Чуба с кузнецом. Может быть, эти самые хитрости и сметливость её были виною, что кое-где начали поговаривать старухи, особливо когда выпивали где-нибудь на весёлой сходке лишнее, что Солоха точно ведьма; что парубок Кизяколупенко видел у неё сзади хвост величиною не более бабьего веретена; что она ещё в позапрошлый четверг чёрною кошкою перебежала дорогу; что к попадье раз прибежала свинья, закричала петухом, надела на голову шапку отца Кондрата и убежала назад.

Случилось, что тогда, когда старушки толковали об этом, пришёл какой-то коровий пастух Тымиш Коростявый. Он не преминул рассказать, как летом, перед самою Петровкою29
Петровка (Петров день) – христианский праздник, отмечается 29 июня (12 июля).

Когда он лёг спать в хлеву, подмостивши под голову солому, видел собственными глазами, что ведьма, с распущенною косою, в одной рубашке, начала доить коров, а он не мог пошевельнуться, так был околдован; подоивши коров, она пришла к нему и помазала его губы чем-то таким гадким, что он плевал после того целый день. Но всё это что-то сомнительно, потому что один только сорочинский заседатель может увидеть ведьму. И оттого все именитые козаки махали руками, когда слышали такие речи. «Брешут сучьи бабы!» – бывал обыкновенный ответ их.

Вылезши из печки и оправившись, Солоха, как добрая хозяйка, начала убирать и ставить всё к своему месту, но мешков не тронула: «Это Вакула принёс, пусть же сам и вынесет!» Чёрт между тем, когда ещё влетал в трубу, как-то нечаянно оборотившись, увидел Чуба об руку с кумом, уже далеко от избы. Вмиг вылетел он из печки, перебежал им дорогу и начал разрывать со всех сторон кучи замёрзшего снега. Поднялась метель. В воздухе забелело. Снег метался взад и вперёд сетью и угрожал залепить глаза, рот и уши пешеходам. А чёрт улетел снова в трубу, в твёрдой уверенности, что Чуб возвратится вместе с кумом назад, застанет кузнеца и отпотчует его так, что он долго будет не в силах взять в руки кисть и малевать обидные карикатуры.

В самом деле, едва только поднялась метель и ветер стал резать прямо в глаза, как Чуб уже изъявил раскаяние и, нахлобучивая глубже на голову капелюхи30
Капелю́ха и капелю́х – мужская шапка с ушами.

Угощал побранками себя, чёрта и кума. Впрочем, эта досада была притворная. Чуб очень рад был поднявшейся метели. До дьяка ещё оставалось в восемь раз больше того расстояния, которое они прошли. Путешественники поворотили назад. Ветер дул в затылок; но сквозь метущий снег ничего не было видно.

– Стой, кум! мы, кажется, не туда идём, – сказал, немного отошедши, Чуб, – я не вижу ни одной хаты. Эх, какая метель! Свороти-ка ты, кум, немного в сторону, не найдёшь ли дороги; а я тем временем поищу здесь. Дёрнет же нечистая сила потаскаться по такой вьюге! Не забудь закричать, когда найдёшь дорогу. Эк, какую кучу снега напустил в очи сатана!

Дороги, однако ж, не было видно. Кум, отошедши в сторону, бродил в длинных сапогах взад и вперёд и, наконец, набрёл прямо на шинок. Эта находка так его обрадовала, что он позабыл всё и, стряхнувши с себя снег, вошёл в сени, нимало не беспокоясь об оставшемся на улице куме. Чубу показалось между тем, что он нашёл дорогу; остановившись, принялся он кричать во всё горло, но, видя, что кум не является, решился идти сам. Немного пройдя, увидел он свою хату. Сугробы снега лежали около неё и на крыше. Хлопая намёрзнувшими на холоде руками, принялся он стучать в дверь и кричать повелительно своей дочери отпереть её.

– Чего тебе тут нужно? – сурово закричал вышедший кузнец.

Чуб, узнавши голос кузнеца, отступил несколько назад. «Э, нет, это не моя хата, – говорил он про себя, – в мою хату не забредёт кузнец. Опять же, если присмотреться хорошенько, то и не кузнецова. Чья бы была это хата? Вот на! не распознал! это хромого Левченка, который недавно женился на молодой жене. У него одного только хата похожа на мою. То-то мне показалось и сначала немного чудно, что так скоро пришёл домой. Однако ж Левченко сидит теперь у дьяка, это я знаю; зачем же кузнец?.. Э-ге-ге! он ходит к его молодой жене. Вот как! хорошо!… теперь я всё понял».

– Кто ты такой и зачем таскаешься под дверями? – произнёс кузнец суровее прежнего и подойдя ближе.

«Нет, не скажу ему, кто я, – подумал Чуб, – чего доброго, ещё приколотит, проклятый выродок!» – и, переменив голос, отвечал:

– Это я, человек добрый! пришёл вам на забаву поколядовать немного под окнами.

– Убирайся к чёрту с своими колядками! – сердито закричал Вакула. – Что ж ты стоишь? Слышишь, убирайся сей же час вон!

Чуб сам уже имел это благоразумное намерение, но ему досадно показалось, что принуждён слушаться приказаний кузнеца. Казалось, какой-то злой дух толкал его под руку и вынуждал сказать что-нибудь наперекор.

– Что ж ты, в самом деле, так раскричался? – произнёс он тем же голосом, – я хочу колядовать, да и полно.

– Эге! да ты от слов не уймёшься!.. – Вслед за сими словами Чуб почувствовал пребольной удар в плечо.

– Да вот это ты, как я вижу, начинаешь уже драться! – произнёс он, немного отступая.

– Пошёл, пошёл! – кричал кузнец, наградив Чуба другим толчком.

– Пошёл, пошёл! – закричал кузнец и захлопнул дверь.

– Смотри, как расхрабрился! – говорил Чуб, оставшись один на улице. – Попробуй подойти! вишь какой! вот большая цаца! Ты думаешь, я на тебя суда не найду? Нет, голубчик, я пойду, и пойду прямо к комиссару. Ты у меня будешь знать! Я не посмотрю, что ты кузнец и маляр. Однако ж посмотреть на спину и плечи: я думаю, синие пятна есть. Должно быть, больно поколотил вражий сын! Жаль, что холодно и не хочется скидать кожуха! Постой ты, бесовский кузнец, чтоб чёрт поколотил и тебя, и твою кузницу, ты у меня напляшешься! Вишь, проклятый шибеник31
Ши́беник (укр.) – висельник, негодяй.

Однако ж ведь теперь его нет дома. Солоха, думаю, сидит одна. Гм… оно ведь недалеко отсюда; пойти бы! Время теперь такое, что нас никто не застанет. Может, и того, будет можно… Вишь, как больно поколотил проклятый кузнец!

Тут Чуб, почесав свою спину, отправился в другую сторону. Приятность, ожидавшая его впереди при свидании с Солохою, умаливала немного боль и делала нечувствительным и самый мороз, который трещал по всем улицам, не заглушаемый вьюжным свистом. По временам на лице его, которого бороду и усы метель намылила снегом проворнее всякого цирюльника, тирански хватающего за нос свою жертву, показывалась полусладкая мина. Но если бы, однако ж, снег не крестил взад и вперёд всего перед глазами, то долго ещё можно было бы видеть, как Чуб останавливался, почёсывал спину, произносил: «Больно поколотил проклятый кузнец!» – и снова отправлялся в путь.

Год написания: 1832

Жанр: повесть

Главные герои: черт, кузнец Вакула и Оксана

Сюжет:

Истинно сказочное творение Николая Васильевича повествует нам историю кузнеца Вакулы, влюбленного в Оксану. Но девушка была очень заносчива и потребовала от юноши, чтобы тот достал ей красивые туфельки самой императрицы.

Вакула, согласившись, отправился в дальний путь, где сумев заставить самого черта отвезти его к государыне. Объяснив причину появления во дворце, Екатерина Великая дарит ему черевички. Приехав на хутор, Вакула преподносит дивчине презент, но она отказывается его принять, так как сильно переживала из-за его пропажи. Но вскоре молодые люди мирятся и вступают в брак.

Произведение учит нас беречь отношения между собой, иначе потеряешь самое сокровенное – любовь и взаимопонимание. И какие бы обстоятельства не возникали на пути у любимых, надо уметь понять и договориться.

Читать краткое содержание Гоголь Ночь перед рождеством

Повесть начинается с событий, происходящих в предпраздничную Рождественскую ночь. У молодежи еще не начались колядки, а высоко в небе летает нечистая сила-это ведьма с чертом. Они крадут месяц, для того чтобы было темно и казак Чуб не смог дойти до дьяка в гости. Особенно черт не любил кузнеца Вакулу, который торопился к Оксане. Несмотря на такую темень и суровую погоду Чуб с кумом отправляются в гости, и оставляют девушку одну, которая наряжается к предстоящим гуляниям с подругами. Неожиданно заходит Вакула, напугав Оксану. Он объясняется в любви, на что высокомерная девица совсем не слушает его признания и надсмехается над ним.

Огорченный юноша собирался уходить, как неожиданно возвращается отец Оксаны.

Чуб, услышав голос кузнеца, думает, что попал совсем не домой, решил проведать мать кузнеца. Солоха же была той самой ведьмой, которая летала с чертом в эту ночь. Она воровала звезды, а черт же скрыл месяц, чтобы всем было темно и страшно, и в особенности кузнецу, который отправился в гости к наипрекраснейшей девушке на селе. Уж очень сильно он возненавидел юношу. Именно Вакула, когда украшал росписью утварь, хижины образами святых, то черта изобразил в неприглядном виде.

Наконец, когда метель стихла, и вся молодежь выбежала из своих домов на улицу. Подружки тоже прибежали к Оксане. Она, заметив красивые черевички на ногах у одной из девушек, ставит условие Вакуле, что она станет его женой, если он достанет ей сапожки, которые носит сама Екатерина Великая. Ведь, она такая красивая, достойна, носить только прекрасную и богатую одежду и обувь.

Между тем у Солохи расслабившегося черта пугает голова, который раздумал идти к дьяку. Приходится черту прятаться в мешке, оставленным кузнецом. После вкусного ужина голове тоже необходимо скрыться, так как появляется дьяк. И голова тоже залезает в мешок. Расхваливая Солоху за ее гостеприимство, голова слышит голос Чуба и, от перепуга запрыгает туда же.

Удрученный Вакула возвращается домой, и, увидев ненужный хлам, решает их выбросить. Унося, он даже и не замечает, тяжесть груза, так как все еще думает над словами Оксаны. Выйдя из дома, его встречает толпа колядующих ребят, среди которых была и его возлюбленная. Она также при всех объявила о своем желании.

Взбешенный Вакула бросив все мешки, кроме маленького помчался, куда глаза глядят. Окружающие же, не поняв его поведения, подумали, что кузнец совсем с ума сошел.

Вакула посещает запорожца Пацюка, о котором поговаривали, якобы он был родственником черта. Когда он зашел к Пузатому, то застал его за праздничной трапезой, состоящей из блюда любимых его вареников и галушек. Кузнец, осторожно интересуется, где бы ему найти черта, но получив неопределенный ответ, выбегает из хаты.

Поняв, что этой ночью можно поживиться, черт выпрыгивает из мешка и обещает Вакуле, что Оксана будет его женой обязательно. Лукавый кузнец, воспользовавшись данным положением, приказывает доставить его к государыне.

В это время девушки, гуляя по улице станицы, увидели брошенные кузнецом мешки. Им стало интересно, что же наколядовал Вакула. Но тут разгорается конфликт из-за мешка, где сидит отец Оксаны. Супруга кума, думая, что в мешке находилась живность, была очень удивлена, когда оттуда выскочили не только Чуб, дьяк, но и еще голова.

Вакула, прибыв в Петербург, отправляется к запорожцам за помощью. Надавливая на черта, который сидит в кармане, он добивается, чтобы казаки взяли его с собой на прием к государыне. Попав во дворец, кузнец поражен роскошью и богатством украшенных стен и залов. Увидев царицу,он вначале оробел, но посмотрев, как она уважительно обращается с запорожцами, попросил у нее такие же башмачки, которые носит она сама.

Удивленная такой просьбой, государыня просит обратить внимание на пассаж Фонвизина, и дарит ему заветную обувь. Юноша делает комплимент царице, который ей очень понравился, тем более проситель был красивым молодым человеком. Получив башмачки, Вакула приказал черту, чтобы то вынес его быстрее отсюда.

Пока кузнец отсутствовал, в деревне женщины говорили разное про него: то он утопился или повесился? Конечно же, все его жалели. Ведь Вакула был на все руки мастер.

И горделивая Оксана не спит по ночам, и думает о нем. Куда же он пропал? Когда началось богослужение, девушка и слова молитвы не могла вымолвить, да и сельчанам без него было скучно праздновать Рождество.

Вакула же так торопился, что изо всех сил подгонял черта, и тот примчал проворно к его хате. Отпустив нечистого, он долго проспал, что даже не успел ни на одну службу.

Отдохнув, и собравшись с новыми силами, он долго любовался на привезенные башмачки.

Нарядившись, и завернув в платок новую шапку из каракуля и добротную плетку, он отправился свататься к Оксане.Увидев кузнеца разодетым, Чуб не знал, что и подумать. Тогда Вакула протянул ему плетку и приказал бить его. Чуб ударил его три раза, после чего, юноша попросил руки его дочери. Отец посмотрел на богатые дары, и согласился.

Оксана, обрадованная тем, что Вакула вернулся живым и невредимым, уже и не хотела брать позолоченные башмачки. Она поняла, что любит его от всего сердца.

Прошло какое- то время, и мы видим счастливое семейство кузнеца Вакулы. Свой дом он расписал так дивно, что все восторгались им. И, выполнив церковное покаяние, левую сторону дома покрыл зеленым цветом с изображенными красными цветами. А сбоку показал в рисунке черта в аду. А Оксана стала прекрасной матерью и добропорядочной женой.

Картинка или рисунок Ночь перед рождеством

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

Краткое содержание А тем временем где-то Алексина
Серёжа – веселый мальчик и главный герой повести Анатолия Алексина: “А тем временем где-то”. В произведении рассказывается о жизни его семьи, в которой у отца и сына одно и то же имя – Сергей. Однажды, когда мальчик был один дома
Краткое содержание Тургенев Воробей
Краткое содержание Школа для дураков Соколов
Герой произведения учится в школе для детей с отклонениями в развитии. Он очень необычный мальчик. Для него не существует такого понятия как время. Самое важное в жизни этого необычного ребёнка - это созерцание прекрасного.
Краткое содержание Камю Калигула
В первом действии показаны события, разворачивающиеся во дворце римского императора Калигулы после смерти его сестры Друзиллы. Самого Калигулы во дворце в первых сценах нет. Из реплик приближенных императора становится понятно
Краткое содержание Шукшин Ванька Тепляшин
Ванька Тепляшин молодой деревенский парень. Он трудится шофером. Однажды у него обнаружили болезнь, язву двенадцатиперстной кишки. Шофера положили в больницу, сначала его лечили в родном селе, а потом перевели в город.

П. Лемени-Македон

Последний день перед Рождеством прошёл. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звёзды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа . Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Ещё ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпучий снег. Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошёл тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле.

Если бы в это время проезжал сорочинский заседатель на тройке обывательских лошадей, в шапке с барашковым околышком, сделанной по манеру уланскому, в синем тулупе, подбитом чёрными смушками , с дьявольски сплетённою плетью, которою имеет он обыкновение подгонять своего ямщика, то он бы, верно, приметил её, потому что от сорочинского заседателя ни одна ведьма на свете не ускользнёт. Он знает наперечёт, сколько у каждой бабы свинья мечет поросёнков, и сколько в сундуке лежит полотна, и что именно из своего платья и хозяйства заложит добрый человек в воскресный день в шинке . Но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость . А ведьма между тем поднялась так высоко, что одним только чёрным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звёзды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьма набрала их полный рукав. Три или четыре ещё блестели. Вдруг, с противной стороны, показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться, и уже было не пятнышко. Близорукий, хотя бы надел на нос вместо очков колёса с Комиссаровой брички, и тогда бы не распознал, что это такое. Спереди совершенно немец : узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая всё, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком, ноги были так тонки, что если бы такие имел яресковский голова, то он переломал бы их в первом козачке . Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды; только разве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста, можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий, а просто чёрт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей. Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он без оглядки, поджавши хвост, в свою берлогу.

Между тем чёрт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку схватить его, но вдруг отдёрнул её назад, как бы обжёгшись, пососал пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдёрнул руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый чёрт не оставил своих проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя, перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки ; наконец поспешно спрятал в карман и, как будто ни в чём не бывал, побежал далее.

В Диканьке никто не слышал, как чёрт украл месяц. Правда, волостной писарь, выходя на четвереньках из шинка, видел, что месяц ни с сего ни с того танцевал на небе, и уверял с божбою в том всё село; но миряне качали головами и даже подымали его на смех. Но какая же была причина решиться чёрту на такое беззаконное дело? А вот какая: он знал, что богатый козак Чуб приглашён дьяком на кутью , где будут: голова; приехавший из архиерейской певческой родич дьяка в синем сюртуке, бравший самого низкого баса; козак Свербыгуз и ещё кое-кто; где, кроме кутьи, будет варенуха , перегонная на шафран водка и много всякого съестного. А между тем его дочка, красавица на всём селе, останется дома, а к дочке, наверное, придёт кузнец, силач и детина хоть куда, который чёрту был противнее проповедей отца Кондрата. В досужее от дел время кузнец занимался малеванием и слыл лучшим живописцем во всём околотке. Сам ещё тогда здравствовавший сотник Л…ко вызывал его нарочно в Полтаву выкрасить дощатый забор около его дома. Все миски, из которых диканьские козаки хлебали борщ, были размалёваны кузнецом. Кузнец был богобоязливый человек и писал часто образа святых: и теперь ещё можно найти в Т… церкви его евангелиста Луку. Но торжеством его искусства была одна картина, намалёванная на церковной стене в правом притворе, в которой изобразил он святого Петра в день Страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа; испуганный чёрт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель, а заключённые прежде грешники били и гоняли его кнутами, поленами и всем чем ни попало. В то время, когда живописец трудился над этою картиною и писал её на большой деревянной доске, чёрт всеми силами старался мешать ему: толкал невидимо под руку, подымал из горнила в кузнице золу и обсыпал ею картину; но, несмотря на всё, работа была кончена, доска внесена в церковь и вделана в стену притвора, и с той поры чёрт поклялся мстить кузнецу.

Повесть "Ночь перед Рождеством" - это произведение, написанное Николаем Васильевичем Гоголем. Она входит в цикл под названием "Вечера на хуторе близ Диканьки". Данное произведение было опубликовано в 1832 году, а действие его относится хронологически к периоду правления Екатерины II, точнее, состоявшейся в 1775 году последней депутации запорожцев. События происходят на Украине, в Диканьке.

Герои произведения

В повести, которую написал Гоголь ("Ночь перед Рождеством"), имеется в качестве действующих лиц ряд сказочных персонажей: укравший месяц черт, ведьма Солоха, на своей метле рассекающая небо. Еще один яркий образ - Пацюк, который мог излечивать людей от разных болезней и странно ел вареники, которые сами попадали к нему в рот, обмакнувшись в сметане.

В повести под названием "Ночь перед Рождеством" герои -обычные люди -вступают во взаимодействие со сказочными персонажами. К представителям рода людского в произведении относятся кузнец Вакула, Оксана, ее отец Чуб, голова, дьяк, царица и другие.

"Ночь перед Рождеством" начинается следующими событиями. Закончился последний день перед Рождеством, наступила звездная ясная ночь. Через трубу одного из домов на метле поднялась ведьма и принялась собирать звезды. А в это время черт украл месяц.

Это он сделал, так как знал, то Чуб сегодня приглашен на кутью дьяком, а его красавица-дочь останется дома, и в это время к ней придет кузнец. Черт мстил этому кузнецу. Возлюбленный дочери Чуба, кроме того, был хорошим художником. Однажды он написал картину, в которой в день страшного суда святой Петр изгоняет злого духа из ада. Черт всячески мешал работе, но она была закончена, а доска вделана в стену церкви. С этих пор этот представитель нечистой силы поклялся мстить своему врагу.

Украв месяц, он надеялся, что Чуб не пойдет никуда в такую темноту, а кузнец не решится при отце прийти к его дочери. Чуб же, в это время выходивший вместе с Панасом из своей хаты, раздумывал, что же делать: идти к дьяку или остаться дома. В конце концов было решено идти. Вот и отправились в дорогу в ночь перед Рождеством герои произведения - два кума. Чем завершится эта история, вы узнаете чуть позже.

Оксана

Продолжаем описывать краткое содержание. "Ночь перед Рождеством" составляют следующие дальнейшие события. Оксана, дочь Чуба, считалась первой красавицей. Она была избалована, капризна. Парубки толпами гонялись за ней, но уходили потом к другим, не столь избалованным. Лишь кузнец не покидал девушку, хотя ее обращение с ним было ничуть не лучше, чем с другими.

Когда отец Оксаны ушел к дьяку, в его доме появился Вакула. Он признался в любви Оксане, но та лишь издевается над ним, играет с кузнецом. Вдруг в дверь постучали с требованием открыть. Девушка хотела это сделать, но Вакула-кузнец решил, что дверь откроет он сам.

Ведьма Солоха

Продолжает свою повесть Николай Васильевич Гоголь ("Ночь перед Рождеством"). Ведьме в это время надоело летать, и она отправилась к себе домой, а черт - за ней следом. Ведьма эта приходилась Вакуле матерью. Звали ее Солоха. Женщине было около 40 лет, она была ни хороша, ни дурна собою, но умела очаровывать казаков так, что многие к ней ходили, не подозревая при этом, что у них имеются соперники. Лучше всех Солоха относилась к Чубу, так как он был богат, и она хотела женить на себе его, чтобы прибрать к рукам состояние. А чтобы сын не опередил ее каким-нибудь образом, женившись на Оксане, ведьма часто ссорила с Вакулой Чуба.

Возвращение Чуба

Следующие дальнейшие события составляют краткое содержание. "Ночь перед Рождеством" продолжается. Когда за Солохой летел черт, он заметил, что отец девушки все-таки решил уйти из дома. Тогда он стал разрывать снег для того, чтобы началась метель. Она и заставила Чуба вернуться. Но поскольку метель была очень сильная, кумовья не могли долго отыскать свою хату. В конце концов Чубу показалось, что он ее нашел. Герой постучал в окно, но решил, услышав голос Вакулы, что пришел не туда. Захотев узнать, чей это дом и к кому кузнец ходит, Чуб притворился колядующим, но Вакула его прогнал, сильно ударив по спине. Чуб, побитый, отправился к Солохе.

Коляда

Повесть "Ночь перед Рождеством" продолжается. У черта выпал месяц и снова поднялся на небо, все вокруг осветив. Вышли колядовать девчата и парубки. Зашли они и к Оксане, которая, увидев на одной черевички, захотела иметь такие же. Вакула пообещал достать самые лучшие, а Оксана поклялась, что выйдет замуж за него, если тот достанет черевики царицы.

Черт в то время целовал руки Солохи, но вдруг послышался голос и стук головы. В дом ее стали приходить один за другим гости - уважаемые казаки. Пришлось спрятаться в мешок из-под угля черту. Затем дьяку и голове пришлось, в свою очередь, залезть в мешки. Вдовый Чуб, самый желанный из гостей для Солохи, влез на дьяка. Последний гость, "грузный телом" казак Свербыгуз, не поместился бы в мешок. Поэтому Солоха решила вывести его в огород и там выслушать, зачем он явился.

Пацюк

Вернувшись домой, Вакула увидел мешки посреди хаты и решил их убрать. Он вышел из дома, взяв тяжелый груз. В веселой толпе на улице ему послышался голос своей возлюбленной. Вакула бросил мешки, отправился к Оксане, но та, напомнив про черевички, убежала. Кузнец в гневе решил было расстаться с жизнью, но, опомнившись, отправился к запорожцу Пацюку за советом. Пузатый Пацюк, по слухам, водил с нечистой силой дружбу. Вакула, отчаявшись, спросил, как попасть к черту, чтобы заручиться его помощью, но тот дал лишь невнятный совет. Благочестивый купец, очнувшись, выбежал из хаты.

Договор с чертом

Сидевший в мешке прямо за спиной Вакулы черт не мог, естественно, упустить эту добычу. Он предложил сделку кузнецу. Вакула согласился, но при этом потребовал закрепления договора и, перекрестив черта, обманом сделал того смирным. Черт теперь был вынужден отвезти Вакулу в Петербург.

Брошенные кузнецом мешки нашли гуляющие девушки. Решив узнать, что наколядовал Вакула, они отправились за санками, чтобы отвести к Оксане в хату находку. Из-за мешка, в котором находился Чуб, между ними разгорелся спор. Думая, что там сидит кабан, кумова жена отбила его у ткача и супруга. К удивлению всех, в этом мешке оказался, кроме Чуба, еще и дьяк, а в другом - голова.

Встреча с царицей

Вакула, прилетев на черте в Петербург, встретил проезжавших через Диканьку ранее запорожцев и отправился на прием к царице вместе с ними. Во время его запорожцы рассказали о своих заботах государыне. Царица спросила, что же нужно казакам. Тут упал на колени Вакула и попросил у нее черевички. Царица, сраженная искренностью молодого купца, велела принести Вакуле башмачки.

Финал

О смерти кузнеца говорил весь хутор. А Вакула пришел к Чубу с подарками сватать девушку, одурачив черта. Дал согласие казак, а Оксана ("Ночь перед Рождеством") встретила кузнеца с радостью, готовая и без черевиков выйти за него. В Диканьке позже хвалили дом, чудно расписанный, в котором жило семейство Вакулы, а также церковь, где был искусно изображен в аду черт, в которого все проходившие мимо плевали.

На этом заканчиваем описывать краткое содержание. "Ночь перед Рождеством" завершается на этой оптимистичной ноте. Ведь добро всегда побеждает зло, в том числе и в этом произведении Гоголя. "Ночь перед Рождеством", тема которого - народ, его быт, традиции и обычаи, доказывает это. Произведение наполнено светлой, радостной атмосферой праздника. Читая его, мы как будто становимся его участниками.